– Судя по последним донесениям, армия взбунтовавшихся рабов с максимально возможной скоростью движется на север. Мы с Крассом считаем: существует опасность, что они достигнут Альп и уйдут в Галлию. Если мятежников не настичь, они исчезнут. Галлия велика, и у нас там почти нет влияния. Нельзя позволить им уйти безнаказанно, иначе в следующем году восстанут все рабы в землях Рима. Тогда нас ждут страшные разрушения и гибель множества людей…
Он помолчал, ожидая комментариев, но военачальники сидели, глядя на него и не произнося ни слова. Один или двое посматривали на Красса, словно ожидая, что скажет командующий, назначенный сенатом, однако тот спокойно сидел в своем кресле и только кивал в такт словам Помпея.
– Приказываю двигаться на запад по равнинной дороге, пока я не отдам распоряжения повернуть на север. Это самый длинный путь, но мы пройдем его быстрее, чем двигаясь по бездорожью. Я хочу, чтобы армия сделала тридцать миль в первый день, на второй – двадцать, потом опять тридцать, и так далее.
– И как долго? – вмешался Лепид.
Помпей замер, и в наступившей тишине все почувствовали, что он раздражен.
– Не менее пятисот миль на запад и затем какое-то расстояние на север – его мы оценить пока не можем, ибо не знаем точно, где находится противник. Конечно, все будет зависеть от того, насколько близко рабы подойдут к горам. Полагаю…
– Это невозможно, – равнодушно заметил Лепид.
Помпей снова сделал паузу, затем встал и посмотрел на легата сверху вниз:
– Предупреждаю тебя о том, что случится, Лепид. Если твой легион не выдержит темпа, которым пойдут войска под моим командованием, я лишу тебя звания легата и назначу человека, который заставит солдат идти быстрее.
От негодования Лепид заговорил – быстро и невнятно.
Юлий размышлял: понимает ли этот человек, насколько близко он подошел к утрате контроля над легионом? Кроме нескольких сенаторов, за ним никто не стоит. Рассматривая Лепида вблизи, Цезарь подозревал, что на самом деле он об этом прекрасно знает. Несомненно, Катон перемолвился с ним парой слов на Марсовом поле, подстрекая устроить какую-нибудь подлость попозже.
– Мои воины уже прошли быстрым маршем три сотни миль, Помпей. И могут сделать это снова, но мне требуется две недели, чтобы солдаты отдохнули и потом проходили не более двадцати – двадцати пяти миль в день. Иначе мы начнем терять людей.
– Значит, будем терять! – бросил Помпей. – С каждым днем нашей задержки в Аримине Спартак будет все ближе к горам и свободе в Галлии. Я останусь здесь только для заготовки провизии и не задержусь ни на день больше. Если несколько дюжин солдат растянут сухожилия или захромают, это не страшно. Пусть захромают даже несколько сотен, если требуется настичь мятежников, а не наблюдать, как они, обагрив руки римской кровью, уходят от возмездия. В Мутине убито девять тысяч человек!
Помпей повысил голос до крика и склонился над Лепидом, который посмотрел на него с ледяным спокойствием.
– Кто здесь командует? – спокойно спросил Лепид. – Мне дали понять, что моим начальником сенат поставил Красса. Я не признаю никаких «заместителей командующего». Разве это законно?
Остальные легаты не хуже Юлия понимали, какую игру затеял Лепид. Они наблюдали за перепалкой, ожидая исхода, как коты, спрятавшие когти.
Красс поднялся со своего места и встал рядом с Помпеем.
– Голос Помпея – мой голос, легат, и он же – голос сената. Что бы ты ни услышал, тебе следует повиноваться, а не спорить с командующим.
Лицо Помпея окаменело от гнева.
– Теперь послушай, что скажу я, Лепид. Я лишу тебя звания, как только ты совершишь первую же ошибку. Еще раз оспоришь мой приказ – и я прикажу убить тебя и бросить на дороге. Все понятно?