– Не утешай меня, – попросила она. – Это была какая-то несусветная глупость. Да и как можно было изначально рассчитывать на то, что он перешлет мне все эти драгоценные книги?
– Он может, Десс, я хорошо его знаю. Совесть замучает его, если он оставит столь пронзительное письмо без ответа. Он может осторожно послать тебе встречный вопрос, это правда. Скорее всего, именно так и случится. Но вот полностью проигнорировать такую мольбу о помощи он точно не сможет.
– До чего славный дядечка, – Десс дернула себя за шляпку. – Если вы так близки, то чего же ты сам не написал ему письмо от своего собственного имени?
Десс знала, каким будет ответ архивариуса до того, как слова сорвались с его губ.
– Жители Шпиля не пишут во внешний мир писем от своего имени, Десс.
Конечно, не пишут… Кроме нее. Потому что она была самой недотепистой недотепой на Шпиле. Доверчивой недотепистой недотепой.
– Прости, дорогая, я не мог рисковать всем, – покачал головой Рикардо. – Я полностью доверяю Курьеру. Но ты не хуже меня понимаешь, что многое может случиться. Любое послание может попасть не в те руки, и…
– Я понимаю, Рикардо, я понимаю. Не нужно оправдываться.
Она и вправду все понимала.
– Здесь у меня все, Десс. Вся моя жизнь. Я бежал, позорно бежал от своего наставника… Я…
– Погоди, – перебила его Десс. – Я не думаю, что сейчас это что-то изменит. Ты, видимо, знаешь меня лучше, чем я сама. Знай я его имя, оно непременно бы вырвалось у меня при диктовке. Ведь так? Ты знал, что я, называя вещи своими именами, испугаюсь курьера и начну молоть чепуху, и поэтому…
– Я просто хотел повысить наши шансы на полностью анонимное послание, Десс.
– Есть что-то еще, – спокойно сказала Десс.
Вот теперь она точно все знала. И понимала. Мозаика сложилась. Очень внезапно, но весьма кстати.
Рикардо поморщился.
– Тебя ведь так просто не проведешь, верно?
– Точно. И что же это?
Рикардо рассмеялся и окончательно осел на пол вслед за Деспоной. Смех сотрясал его внушительную форму с такой силой, что Деспона на мгновение испугалась за его здоровье. Он не хочет отвечать. Что же, она поможет ему.
– Знаешь, что я в себе ненавижу? – спросила Деспона, когда архивариусу удалось наконец обуздать этот нервный приступ.
– Сложно представить, – признался он сквозь слезы. – Ты само совершенство, милая.