Все лгут

День, когда умерла моя сестра, начался как любой другой день.

Мама разбудила меня.

Она была веселая.

Мама почти всегда была веселая, если я не шалил и не немел.

«Онеметь» – значит ничего не говорить. Когда я немел, мама сердилась и начинала говорить Строгим Голосом – он такой тихий и очень, очень медленный.

– Винсент! Тебе… нужно… взять… себя… в руки.

Когда мама разбудила меня, было всего семь часов.

Семь – это рано, очень рано, особенно зимой, когда по утрам еще темно и ничего не видно, пока не включишь лампу. В темноте все звуки становятся громкими и четкими, а мне это не нравится, приходится затыкать уши.

Дома было холодно, поэтому перед тем, как спускаться в кухню, я надел супертолстые носки, чтобы не простудиться и не подхватить снова воспаление легких и чтобы мне не пришлось опять есть таблетки с ужасным вкусом. Мне пришлось так рано встать, потому что нужно было идти в школу. Была пятница, поэтому нужно было идти в школу. Я ходил в нее по понедельникам, вторникам, средам, четвергам и пятницам.

Мне нравились пятницы – по пятницам вечером мы уютились дома, смотрели кино и ели сырные палочки. А потом наступали суббота и воскресенье, и я мог спать сколько угодно. Мы пекли булки, играли в игры и смотрели кино. А Ясмин читала вслух книжки про монстров и убийц, которые рубили головы красивым девушкам, а потом разрубали их на мелкие кусочки.

Но только не в те выходные, потому что тогда умерла Ясмин.

Ясмин не была моей настоящей сестрой, потому что не лежала в мамином животе, как я. Но мама сказала, что это не имеет значения, потому что Ясмин стала моей сестрой, когда мама с папой Самиром поженились.

Папа Самир не был моим настоящим папой, но это тоже не имело значения, потому что он им стал, когда женился на маме.

То, что кто-то лежал у кого-то в животе, – очень важно, пока он не женится, потому что потом это перестает быть важным. Тогда люди становятся семьей, и не важно, кто в чьем животе лежал. А когда люди становятся семьей, появляются другие важные вещи – нужно помогать друг другу по дому, быть добрыми друг с другом и не говорить грубости. А еще нужно складывать одежду и вешать ее на стул, мыть руки перед едой и чистить зубы по утрам и перед сном.

Мы были добрыми друг с другом и помогали друг другу по дому.

Все убирали и готовили еду, кроме Ясмин, потому что ей больше нравилось смотреть телевизор, красить лицо и играть со мной.

Ясмин нравилась мне по трем причинам.

Первая: Она любила играть в монстров и не уставала так быстро, как мама. А если уставала, то ложилась смирно, и ее можно было щекотать под мышками или за пятки, и тогда она громко смеялась и еще немножко могла со мной поиграть.

Вторая: Она читала мне вслух суперинтересные книжки, которые мама называла неподходящими для детей.

Третья: Мне можно было заходить к ней в комнату, даже если она была занята другими вещами – красила лицо или болтала по телефону с Томом. А когда я приходил к ней в комнату, мы ели конфеты, которые она прятала в мешке под кроватью. Она разрешала мне выбирать первому, и я всегда выбирал суперсоленые или суперкислые.