– Подальше от проклятой богини.
– Поздно.
Улыбаюсь и выпроваживаю.
Бог
Я смотрю на вырастающий по горизонту Полис. Город-забвение, город-мечта, должный некогда стать утопией и не справившийся с этой задачей. Его сгубила управляющая знать. Может, однажды найдутся фолианты и хроники, скрывающие некогда происходящее там. Может, однажды найдутся признания несчастных, заключённых в город по периметру и не выпускаемых за пределы. Мне ведомо только имя – «Новый мир» – величественные слоги, должные подарить изживающим поколениям возможность сытого завтра и благого будущего. Ныне – «Полис», сдерживающий изживающие поколения внутри себя, чтобы зараза не распространилась капиллярами по всему миру, однако, как известно, рыба гниёт с головы и всё предрешено.
Полис манит разрезающим над собой светом небо и шумливостью улиц. Кажется, весь мир с опустелых земель собрался там, дабы отдаться предсмертному танцу.
Женщина
Зову Хозяина Монастыря, несущегося мимо примерочной комнаты, и одариваю оголённой поясницей, которую потребно спрятать за корсетом.
– Помоги, Отец, – издеваюсь я и обращаюсь к зеркалу.
Мужчина осторожно подходит и, поймав мой взгляд в отражении, пальцами путается в шнурках. Делает то медленно, осторожно.
– Пытаешься соблазнить? – уточняет наверняка.
– Нет нужды, ты и так всё время ждёшь команды равно твоим собакам, которых я никогда не видела, но о которых говорили послушницы.
Хозяин Монастыря рассказывает историю о том, что собак этих не стало; один заносчивый Бог постарался. В голове держу мысль, что корсет затягивают пальцы, которые некогда натравили на монастырскую кошку одного из псов и тот задрал её. В голове держу мысль, что и сама окропила руки.
– Щвейки работают на костюмы для послушниц и послушников, – утверждает мужчина. – Однако по сменяющимся у тебя нарядам могу предположить, что ткани из Полиса идут исключительно на гардероб юной богини.
– Не думаю, что Хозяин Монастыря горюет от этой новости, ибо его глаза радуются от каждого появления упомянутой.
– Верно.
Заканчивает, но отходить не торопится. Смотрит. Прижигает дыханием затылок и склоняется, чтобы обдать теплом шею. Замирает, травит, травится сам. Нахожу его ослабленным и восторженным и хочу подбить, однако подбитой оказываюсь сама.
– Ты похожа на Джуну и Стеллу одновременно, – говорит Ян, стискивая мои плечи. – Характером, повадками, нравом, взглядами, взглядом.
Ловит его.
– Да, так и смотрела старшая: раздевала и линчевала в один момент; с ней ты либо чувствовал себя великим, либо ничтожеством.