— Наверное, потому что она способна сбрасывать старую кожу.
— И что с того?
— Ну, подумайте сами, — предложила Эдит, — что еще может служить лучшим символом обновления, вечной молодости?
— Не знаю, — вздохнул Аякс. — Все что угодно, только не змея.
Девушка улыбнулась:
— Так что, например?
Аякс в ответ только покачал головой.
— Почему вы сразу не сказали мне, что Арон сделал тот снимок, который я вам показывал на прошлой неделе?
— Имеете в виду фотографию своего предшественника? — спросила Эдит.
— Да.
— Тот снимок агента Хассельблада сделал не Арон.
— А кто? — удивился Аякс.
— Я, — сказала девушка.
— Вы?
— Агент сам попросил меня об этом.
— Тогда зачем вы передали снимок в прокуратуру?
— Да ничего я не передавала. Это был казенный аппарат, им мы фотографируем курсовых пациентов — до лечения и после. Арон, наверное, скачал и удалил снимок с карты памяти сразу после того, как я оставила камеру в ординаторской, потому что на следующий день, когда ваш агент попросил меня записать для него картинку, нужный файл я уже не нашла. — Эдит аккуратно затушила сигарету наслюнявленными пальцами и бросила ее в урну. — Кстати, фотографию, которую на той неделе вы предъявили мне, я сама увидела впервые. Ну, в смысле — на бумаге.
— У меня тогда еще один вопрос, если можно… — Аякс, сделав последнюю затяжку, тоже бросил окурок. — Кто из вас двоих позавчера снимал меня в реакторе с архивариусом?
Эдит ушла, не удостоив его ответом. В кармане у Аякса зашевелился мобильник, извещая об SMS-передаче. Сообщение состояло из одного слова: «Fire». Что это значит, стало ясно минуту спустя, когда небо над рудником рассыпалось огненно-лимонными брызгами, и последовал раскат первого залпа погребального салюта.
Неделя прошла без происшествий.