Сердце кошмара

Быть может счастья вовсе нет?

Возможно.

Асмер помнил, как чувствовал себя, когда вдруг стал старшим детективом. Тогда, казалось, весь мир подвластен ему. Чувство эйфории и удовлетворенности каждым днем переполняли жизнь молодого детектива.

Однако, вскоре это исчезло.

Краски мира вновь потухли. Эйфория ушла, и никакой статус в обществе или деньги не могли вновь заполнить эту пустоту, бездонную и темную, которая, казалось, стала еще глубже после наполнения.

Человек не может обрести счастье. Оно изредка заходит к нам гости, как далекий родственник, но затем вновь уезжает и оставляет после себя странную звенящую пустоту в квартире, в которой еще недавно звучал громкий смех. Однако, и сам хозяин не может быть вечно приветливым и гостепреимным. Рано или поздно ему это надоедает.

Быть может, несчастье вечных самокопаний это дар, а не проклятье? Ведь только голодные, мы отправляемся на поиски пропитанья, только несчастные, мы движемся вперед по дороге, в конце которой мечтаем обрести заветное блаженство. А на пути, когда, казалось, мы получаем то, ради чего истерли вечно натирающими ботинками жизни ноги в кровь, вдруг становиться ясно – счастье отдалилось, и теперь вновь нужно преодолеть барьер, чтобы хоть на несколько дней вновь ощутить его.

Счастья нет.

Тем не менее, стоит его искать.

***

Солнце только начало вставать. Его холодные, осенние лучи, еле пробиваясь сквозь серое небо, безразлично упирались в обветшалые крыши, отражались от грязной воды таким же грязным и отвратно-коричневым светом. Было холодно, даже сквозь плотные, непромокаймые ботинки, Асмер чувствовал, как пальцы на ногах немеют.

Осень вступала в свои права. Тепло уходило, оставляя место холоду, а свет – темноте.

На площади, которая еще вчера бурлила ужасной вакханалией, теперь было пусто. Вода постепенно стирала ее следы, смывая темную кровь и брызги внутренностей, уносила куда-то лоскуты чешуи и обрывки перепонок. Медленно, но кропотливо размывала гранитную и бетонную крошку.

– Нам туда, – сказал Недлард.

Старик выглядел еще хуже, чем на кануне. Неестественная бледность исказила его и без того изможденное лицо. Асмер слышал ночью, как Нед глухо кашлял в подушку и тяжело вздыхал. Он попытался заговорить с ним об этом после подьема, но тот лишь махнул рукой, в очередной раз буркнув, что с ним все впорядке.

Асмер взглянул на Архильда, невозмутимо собиравшего поклажу, посмотрел на Рене, который коротко помотал головой, и понял – со стариком спорить бесполезно.

Хотя, справедливости ради, походка и движения Недларда быглядели довольно уверенными и твердыми, даже несмотря на холодный, промозглый ветер и высокую, вязкую воду до колен. Так что вскоре Асмер перестал волноваться.

Тем более, что улицы затопленной деревушки будто изменились. Казалось, вчера эти узкие переулки и проссветы между домами выглядели совсем по-другому, словно потерялась какая-та важная, особенная их часть. Только Асмер все никак не мог понять, какая.

– Тех тварей нет, – ответил на его немой вопрос Рене.

И действительно, Асмер не видел ни одного серого, покрытого плешивой чешуей тела, хотя вчера нельзя было пройти ни метра, при этом не встретив рыбомордых. Это настораживало. Казалось бы, еще совсем недавно они бесновались на улицах, разбрызгивая повсюду внутренности своих сородичей. Теперь же, без вида их уродливых, вытянутых голов, и без того тоскливые улочки вылядели еще мрачнее, еще более жутко.