— Если сорвемся вниз, то прыгай, — сказал Иван Демидович Яне.
— Для чего? — огрызнулась она. — Там уж поздно будет прыгать! Чтобы лететь параллельно всем вниз?
— Девушка, хватит нагонять тоску! Ваш мужчина сделал вам такой романтический подарок — прогулку по горной дороге в карете. Да! Немного опасно, но это щекочет нервы и обостряет чувства. Вы такая пара… Мужчина явно старше своей возлюбленной, это несколько осуждается в обществе, но ведь главное — внутренний возраст человека, его внутреннее состояние. И вот, глядя на вас, я могу сказать, что Иван даже младше вас по состоянию души, — делился извозчик своими философскими умозаключениями.
— Что? Вы решили, что мы — пара?! Да мы… Это отец мой! — фыркнула Яна, и карету снова опасно накренило.
— Дочь?! А вот тут я уже ничего не понимаю. Что же вы, Иван, за отец такой, что подвергаете своего ребенка такой опасности?! Одно дело — козырнуть перед молодой любовницей, и совсем другое — ехать с дочерью этой чертовой дорогой.
Иван Демидович почесал себе затылок.
— Вы правы, мой друг. Отец я никудышный. Я же никогда и не был ей отцом. Ее воспитывал другой человек. А я… А я никого не воспитывал, поэтому и не знаю, как правильно себя вести с родными. А вот женщин я соблазнял много, разных и по-разному. Это я умею. Не свеж уже, но квалификацию не потерял.
— Покрылась пылью твоя квалификация, — засмеялась Цветкова. — Чтобы сейчас соблазнить молодую женщину, надо кабриолет или «бэнтли» подгонять, а не карету со старой лошадью.
— Чего же ты согласилась? — насупился Иван.
— А это наследственное, видимо. Сначала делаю, а потом думаю.
— Надо лучше думать, — повернулся к ней кучер. — А то вам так следующий раз колесницу в ад подадут, а вы из вежливости не сможете отказаться и сядете в нее.
И тут за ними раздались какие-то очень громкие и очень пугающие звуки. Все посмотрели назад и увидели черную спортивную машину с затонированными стеклами, из которой громыхала современная музыка. А еще авто мигало фарами и то резко тормозило, то так же быстро набирало скорость, страшным ревом пугая всех окружающих.
— Это что еще за клоун? — выругался Михаил. — Он Люсьену пугает. Ну, что гремишь? Проезжай давай! Что же он делает?!
Яна видела, как напряглись вожжи в его руках, это означало, что животное, от которого зависели их жизни, тоже изменило свое поведение и явно не в сторону расслабления. Мигание фар и такой оглушительный реп услышал бы и слепой, и глухой.
— Что они хотят? — спросила Яна.
— Они видят, что… Они хотят столкнуть нас? — изумился Иван Демидович, сжимая кулаки. — Миха, останови!
— Да нельзя. Убьют же, наркоманы. Они же издеваются над нами! — озирался кучер.
— Они столкнут нас! Останови! Может, объедут и отстанут. Оглушили уже, — настаивал Иван. Он посмотрел на пустую пластиковую бутылку и, чертыхнувшись, выкинул ее в пропасть. — Было бы стекло, хоть «розочку» сейчас бы сделал. Оружие хоть какое-то. Что делать?
Михаил натянул поводья и остановил свою Люсьену, которая затормозила в сантиметре от пропасти, нервно трясла хвостом и водила ушами. Все трое пассажиров очень надеялись, что отморозки, преследующие их, поглумятся еще немного, посигналят и уедут. Не век же им куковать с их каретой и старой кобылой? Там, явно, находилась молодежь, и ей нужна была «движуха», а не выяснение на горной дороге неизвестно чего с не интересными ей людьми. Казалось, что именно этого ждала и Люсьена. Но чуда не произошло. Машина остановилась сразу за ними и не собиралась продолжать свое движение. Музыка не утихала, фары светили, вернее, слепили, а машина замерла на месте.
Сердце Яны было готово выскочить из груди, она почувствовала себя участницей съемок какого-то жуткого, напряженного фильма ужасов. Только вот это была не съемка, и Цветкова не напрашивалась ни к кому в массовку.