— Чуяло мое сердце, что ничего хорошего это озеро не сулит, — ворчала она. — Господа — они все такие: начинают с красоты природы!.. Ты, Кыыс-Хотун, держись от него подальше. Тетку надул и тебя до гроба доведет! И что ты в нем нашла такого? По мне, так Беке в тысячу раз лучше.
Они вернулись в усадьбу к полудню следующего дня, объехав еще несколько арендаторов. Встретить их на крыльцо вышла сама госпожа.
— Ну как? Чем порадуете? Много масла запасли должники? Когда еще ждать? — нетерпеливо спросила она.
— М-много… — выдавила Нюргуна. Мысли ее были далеки от масла.
— Однако у Тихона не все коровы доятся! — солгала Аныс. — Да и сами чуть живы.
— Что ты говоришь? Заболела Ирина? — встревожилась Хоборос. — А кто же будет доить коров?
— Ирина ничего, — чувствуя, что переборщила, исправилась Аныс. — Дети покатом лежат.
Хоборос успокоилась.
— Ах, дети!.. И у, этого добра хватает. Не страшно. А где вы ночевали?
— У кузнеца Тита!
К крыльцу приковылял толстогубый Ланкы и уселся прямо на ступеньку. Девушки, воспользовались его появлением, шмыгнули за угол. Ланкы, развязав кисет и затолкав в нос большую понюшку, оглушительно чихнул.
— Что это ты расчихался? — неодобрительно произнесла госпожа.
— Ээ, крепкий табак… крепкий, его, однако, не нюхают, курят, наверно. Сын кузнеца Тита угостил.
— Где это ты успел с ним встретиться?
— Да вот только что, за тем озером. Коня потерял — ищет. Табачок-то ему хозяин отсыпал.
— Василий? Он у кузнеца?
— Был, наверно.
— Сегодня ночевал?
— Не знаю, однако. Может, и ночевал.
Ланкы с удивлением воззрился на госпожу. Он никак не мог понять, отчего Каменная Женщина так изменилась в лице.