Я думал о том же. Вот сейчас, в этот вечер, из школы уходило что-то очень родное, душевно волновавшее всех нас. И оно, быть может, уже никогда не вернется…
Глава пятая
В СТАРОЙ КАМЕНОЛОМНЕ
Картофельное поле заводских огородников у самой реки. За голубой ангарской ширью — зеленеющие луга с просветами озер, холмы, волнистая синева горизонта…
Отставив лопату, Павел вздыхает:
— Утиная пора, Алеха. Апрель на исходе…
Заметив, что я обгоняю его, брат начинает быстро и сосредоточенно копать, потом, схватив горсть земли, смеется. На ладони у него дождевой червяк.
— А ты сегодня веселый, — говорю я.
— На природе, Алеха, всегда хорошо. Только ты не думай, я с тобой все равно ругаться буду.
— За что?
Павел вытаскивает пачку папирос, но его неожиданно схватывает кашель. Отбросив лопату, он идет к костру.
Отдышавшись, он зовет:
— Иди-ка, Алеха, поговорим…
Присев на корточки, Павел выхватывает из пепла дымящуюся картофелину, бьет по ней кулаком и, взяв в пальцы чашечкой, долго и старательно дует на белоснежную мякоть.
— Слышь-ка, Алеха, говорят, будто нынче десятые классы откроют?
— Читали нам в школе такое решение.
— А ты чего же молчишь?.. Передай-ка соль, — снова заговаривает Павел.
Я передаю соль, беру сучок и копаюсь в горячем пепле.
Картофелина, вытащенная мной, дымится, я не решаюсь разбить Павел, кулаком.
— Не бойся, не сгоришь, руки-то, поди, не дворянские. Вот так, так. Еще раз ее по макушке. Ну!