Вдруг выпал снег. Год любви

22
18
20
22
24
26
28
30

— Здравствуйте, — сказала она, кажется, слишком громко — может, боялась, что непогода проглотит звук ее голоса.

Матвеев шел к ней, на свежем снегу четко отпечатывались следы. Было радостно смотреть и на него, и на его следы, и на пятна света, падающего из окон дежурной комнаты.

— Вот приехал к вам в гости, — без улыбки сказал Матвеев. А может, она была, эта улыбка, тонкая, едва уловимая. И просто незаметная в темноте. — Приглашали. Не отказывайтесь.

— Не отказываюсь, — сказала Жанна и протянула руку.

Она взяла его ладонь и повела его вверх по ступенькам. Так они и шли, держась за руки. Шагал он легко, словно ему тоже недавно исполнилось двадцать четыре года.

Ординаторская была пуста. Ключ торчал в дверях. Жанна повернула ключ и жестом пригласила полковника пройти.

— Вот уж не думала, что увижу вас, — сказала она весело, когда он снимал с ее плеч пальто. — Вы тоже раздевайтесь. И сейчас попьем чаю.

В ординаторской были стол, диван, обтянутый серой тканью, койка с белой простыней под прозрачной клеенкой.

— Как вам тут живется-можется? — спросил Матвеев.

— Без скуки.

— Очень важный фактор.

— От нас зависящий.

— Всегда? — недоверчиво спросил Матвеев.

— При отсутствии патологических отклонений.

— С наукой не спорят, — сказал Матвеев и опустился на диван.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась она, вглядываясь в его лицо. Ни знакомая, ни любимая, а самый настоящий доктор.

— По-разному.

Она села рядом. Взяла его руку. Сказала, словно он был маленький-маленький:

— А теперь посчитаем пульс… Так. — Она смотрела на свои часы. И он видел, какие у нее густые брови и ресницы, не накрашенные. — Снимите китель, — попросила она.

— Нет, — он покачал головой. — Мне просто захотелось посмотреть на вас. Не знаю почему…