Аэтерум

Применив весь свой опыт, я определил (как мне казалось безошибочно), что Сильвия Вилсон вполне здравомыслящий человек без каких-либо психологических отклонений, кроме того, она являлась очень искреннею и добродушною личностью. Тяжкие переживания после смерти ее сестры подорвали психологическое здоровье Сильвии, что, безусловно, могло повлиять на ее восприятие мира в целом. Отсюда и плохой сон, кошмары, терзающие ее воображения каждую ночь, что и привело бедняжку к выводу о собственном безумии. Но эта девушка не была безумна. Состояние ее души говорило лишь о том, что она подверглась нелегким испытаниям и теперь, изнуренная, измученная она жаждала покоя и отдыха. В глазах Сильвии ярким, жизнерадостным огнем блестела теплота, добродушие, искренность, отзывчивость и ни малейшего намека на безумный блеск, который бесиками прыгает во тьме отрешенного взгляда безумца. Ее манера говорить, мимика, жесты были изящны и великолепны. В моих глазах она была совершенством, неким внеземным существом, пришедшим на нашу планету, дабы озарить ее своим прелестным светом. Ночь, которую я провел с Сильвией Вилсон, развеяла все сомнения и подарила мне полную убежденность в том, что эта девушка самое прекрасное создание во вселенной. Мне неловко признаваться в этом даже своему личному дневнику, но, по всей видимости, я влюбился в Сильвию. Изнутри меня распирал натиск теплых и приятных эмоций, словно мальчишечье сердце впервые ощутило ту незабываемую, самую первую, подростковую любовь.

Утром я проснулся рано. Теплые, солнечные лучи только начали пробираться в комнату. Сильвия лежала на кровати, уткнувшись носиком в белоснежную подушку. Ее русые волосы веером рассыпались сзади на простыне. Я аккуратно и тихо слез с кровати и бесшумно оделся. С улыбкой посмотрел на спящую девушку и так же бесшумно вышел из дома. Голова была занята кучей мыслей, которые не давали никакой надежды на адекватную и продуктивную работу. Поэтому мне пришлось взять выходной и побыть наедине с собой. Меня разрывала надвое моральная дилемма, не давала покоя и все время сверлила мою доселе не запятнанную совесть. С одной стороны, я полицейский, исполнявший должностные обязанности злоупотребил гостеприимством своей «клиентки» и воспользовался ее нестабильным состоянием, что привело нас к любовной близости, а это было крайне недопустимо. Эта ситуация ставила под угрозу не только мою карьеру, но и карьеру молодого и талантливого врача. Если только начальство узнает об этом, то нам обоим несдобровать. Но с другой стороны мои чувства и эмоции по отношению к Сильвии были настолько искренние и реальны, что я готов был рискнуть чем угодно на свете, лишь бы только еще хоть на секунду остаться с ней, нырнуть в ее объятия и ощутить на своих устах вкус ее нежных губ. Как оказалось позже, рисковать хотелось не одному мне. В девять часов утра прозвучал звонок мобильного телефона. Это была Сильвия.

Я не стану описывать весь разговор в подробностях, ибо в нем было столько теплых, ласковых слов, выражающих самые сокровенные и интимные чувства, что они без труда смогли запечатлеться в моей памяти ничем не смываемыми строчками. Через несколько часов мы встретились в парке. Сильвию я узнал еще издалека. Ярко-голубое платье нежно облегало тонкую фигурку, на поясе обхватывало талию узеньким, белым ремешком с блестящим, золотым цветком и опускалось до колена пышной, вертикальной драпировкой. Волосы густыми локонами падали на оголенные, белые плечи и завивались в длинные пружинки, которые подпрыгивали при каждом шаге. Как только девушка заприметила меня, тут же на ее лице родилась искренняя, лучезарная улыбка. Зеленые глаза счастливо заблестели и тут же, стыдливо опустились вниз. Я взял ее нежную, тонкую ручку и прильнул к белой коже губами. Далее последовала долгая, но вполне занимательная прогулка в парке, где имели место быть разговоры о целях, мечтах и стремлениях каждого из нас. Истории из детства сменялись забавными историями из студенческой жизни. Мы говорили абсолютно обо всем, обсуждали музыку, искусство, и нам было несказанно интересно и весело друг с другом. Проведя с Сильвией целый день, я полностью удостоверился в том, что влюблен в этого ангела. Судя по всему, она чувствовала ко мне то же самое, ибо, сидя в парке на деревянной лавочке под высокой пальмой и попивая апельсиновый сок, она одарила меня настолько страстным и нежным поцелуем, что сомневаться в ее чувствах было совершенно незачем. Следующие два дня прошли в сладком тумане, одурманивая разум эмоциями, чувствами, любовью. Казалось, Сильвия вновь воспряла духом, и жизнь ее стала намного спокойнее и уравновешеннее. Не рискну утверждать, что это полностью моя заслуга, скорее мы оба повинны в таких переменах, ибо наш роман принес свет не только в жизнь Сильвии, но и в мою тоже. Мир заиграл яркими красками, доселе не попадавшимися моему взору. Дышать стало легче и приятнее. Я был рядом с ней, и ничто не могло нас разлучить.

Но любая сказка рано или поздно приходит к концу. И если там всегда финал был счастливым и радостным, то в реальной жизни, к сожалению, так получалось не всегда. Настало время возвращаться из волшебной истории в реальный мир, где нас ждала наша работа и обязанности. За эти дни я напрочь забыл о службе и о текущем деле, которое за несколько дней успело принять ужасный поворот. Было найдено еще с дюжину разорванных трупов. Точно так же изувеченные, как была изувечена сестра Сильвии. Джонатан Прайс ходил мрачнее тучи. В городе появился маньяк-убийца, который не оставлял следов и вычислить его не представлялось возможным. У нашего бюро есть обязательства перед общественностью. Наш долг охранять покой мирных людей и предотвращать любую угрозу по отношению к ним. Сейчас же наш авторитет мог пошатнуться в глазах общества и кредит доверия, оказанный нам, мог в любую минуту иссякнуть. Этого никак нельзя было допустить. Мы живем в мирное время и нужно бросить все свои силы и ресурсы на то, чтобы это так и осталось. Но загвоздка была в том, что мы не знали, на что именно бросать силы и ресурсы. Каждое место преступления пестрило ужасными, будоражащими душу декорациями, оставленными преступником. Разорванные тела, залитые кровью комнаты, разбросанные по полу внутренности жертв, кровавые разводы на стенах, оторванные руки, ноги, головы. Становиться не по себе даже при мысли об этих событиях. На каждом месте преступления мне пришлось побывать лично и теперь, казалось, уже ничто не смогло бы меня удивить или поразить в этой жизни. Но, даже не смотря на столь дерзкие и неаккуратные убийства, преступник ничем себя не выдал ни разу. Ни одного следа, ни отпечатка. Ровным счетом ничего. Следствие зашло в тупик, из которого, казалось, совершенно нет выхода. А тем временем произошел еще один страшный случай.

Было около двух часов дня. Я возвращался с обеденного перерыва в отделение, где меня ждала гора материалов по всем убийствам, произошедшим за последнее время, которую в сотый раз нужно было перешерстить в поисках спасительной соломки, за которую, ухватившись обеими руками, можно будет развязать этот кровавый, запутанный клубок трагедий. Нужны были зацепки, и я круглыми сутками сидел в кабинете в поисках этих зацепок. Джонатан Прайс отвлек меня своим звонком от мрачных мыслей для того, чтобы нагнать мысли еще мрачнее. В Центральном Госпитале Сативик-Хеис произошло очередное убийство, но на сей раз сред белого дня и преступника удалось записать на камеру слежения. Это, если можно так выразиться, было настоящим прорывом в нашем деле. Нет, то, что убили человека это, безусловно, очень плохо, но теперь у нас есть запись преступления и мы сможем без труда вычислить и поймать маньяка.

Госпиталь был окружен множеством полицейских машин. Толпа зевак стояла недалеко от входа и с огромным интересом что-то обсуждала. Некоторые из них пытались заглянуть вовнутрь здания, вытягивая головы, но у них ничего не могло получиться, ибо желтая полицейская лента не давала им права пройти дальше. Нарушить это правило ни у одного из толпы не хватало духа. Видимо случилось что-то серьезное, если столько полиции прибыло сюда, поэтому толпа вела себя довольно робко и сдержанно, но все же мой слух уловил несколько фраз, хоть и приглушенных. «Что же это такое твориться?», «Как долго все это будет продолжаться?», «Неужели полиция ничего не может сделать?», «Кошмар, уже в собственном доме я не чувствую себя в безопасности» и все в таком роде. Народ был не доволен, оно и не странно. По городу гуляет убийца, а мы не можем его поймать. Но теперь все изменилось. Теперь-то он у нас на крючке, уже не отвертится. Видеозапись давала нам вескую улику, и самое главное обличала нашего преступника.

Мне навстречу вышел Прайс и без лишних слов поманил рукой. Мы пошли не на место преступления, как это бывает обычно, а сразу в комнату охраны, где собрались начальник безопасности, наш начальник, заведующий больницей и мы с Прайсом. Все лица были мрачнее тучи, и я заподозрил что видео, которое предстоит мне увидеть, не самое приятное. Я приготовился к худшему, и как оказалось, не зря приготовился, ибо то, что я увидел ударило меня по макушке изо всей силы и выбросило куда-то ввысь, за пределы Аэтерума, за пределы космоса, где мои мысли все время путались, и соображать было очень трудно. Глаза застила тьма, словно я падаю в обморок, но я стоял, ровно и неподвижно. Смотрел на экран и не мог поверить во все происходящее на нем. Если это розыгрыш, то это самая жестокая за всю историю человечества шутка, но, к огромному сожалению, это была не шутка.

Камера снимала пустынный коридор пятого этажа. В кадре появилась Сильвия, она неспешно шла к дверям своего кабинета. Сзади ее догнал высокий мужчина в белом халате. Они стояли посреди коридора и о чем-то говорили, звука не было, поэтому, о чем шла речь, можно было только догадываться. Через пару минут мужчина, из объяснения заведующего стало понятно, что это был хирург Крис Чейз, взял за руку Сильвию и улыбнувшись что-то произнес, после чего ситуация приняла совершенно неожиданный поворот. Сильвия с быстротой мангуста схватилась правою рукой за горло мужчины и прижала его к стене. Тот пытался вырваться, но стальная хватка не отпускала его, а напротив, казалось становилась еще крепче. Сказать, что я удивился, это значит ничего не сказать. Каким образом настолько нежная, хрупкая девушка способна одной лишь рукою держать мужчину вдвое больше себя, и по всей видимости ей это удавалось без особых усилий. Но дальше больше. Крис медленно пополз вверх по стене, до тех пор, пока его ноги престали касаться пола. Он висел на вытянутой, тоненькой ручке моей Сильвии и дергал ногами и руками, пытаясь освободиться. Еще несколько секунд и сквозь сжатые на горле пальцы стали просачиваться тонкие красные струйки. Это было немыслимо! Это попросту невозможно. Откуда столько сил могло взяться в ней? Как вообще она смогла сделать это? Еще пара секунд и Сильвия наконец-то оторвала руку от горла бедняги. Тот бездыханным телом свалился навзничь лицом к полу. Бордовая кровь пузырилась и растекалась по белому паркету. Он больше не дергался, не шевелился, не подавал ни единого признака жизни. Сильвия отошла на пару метров назад, и что-то небольшое и красное выпало из ее правой руки. Это была часть гортани…

Я не мог поверить своим глазам. Прайс стоял рядом и внимательно смотрел на экран. Ни одна мышца на его лице не дрогнула за все время просмотра. Стальной человек – подумал я тогда. Я же в свою очередь старался всячески это скрыть, но меня одолевала буря самых разных эмоций. Злость, страх, удивление, сомнение и все сразу. Когда Сильвия скрылась из зоны досягаемости объектива, Джонатан потер пальцами уставшие глаза и, повернувшись ко мне лицом произнес:

– Вот так Эйден. Вот он наш маньяк. Кто бы мог подумать? Ты чего так побледнел? Признаться, я сам не ожидал такого поворота, но эксперты проверили, видео подлинное. Уж не знаю каким образом она смогла все это сделать, возможно какой-то фокус, но это и не важно. Важно то, что мы теперь знаем кто стоит за всеми этими убийствами, и сможем ее поймать. Нужно передать всем отделениям, объявить в розыск.

Я все еще не мог опомниться. Увиденное потрясло меня до глубины души. Это было что-то из ряда вон выходящее. Сильвия убийца? Быть этого не может. Что-то тут не так. Либо я просто искал для нее оправдание… Своему коллеге и наставнику я сказал следующее:

– Не знаю, Джон. Как-то не складывается. Все убийства происходили ночью, преступник никогда не светился, не оставлял следов. В каждом случае жертвы были буквально разорваны, расчленены на части, царапины и укусы на телах, а тут нет. Сильвия Вилсон работала здесь не первый год, она точно знала где висят камеры. Если она действительно наш клиент, то почему так дерзко и открыто совершила это преступление, ведь до этого она держалась строго в тени, еще и пыталась обвести нас вокруг пальца, повесив злодеяния на бесчинства животного. К тому же молодая, хрупкая девушка… Откуда в ней может быть столько силы? Ее коллеги и друзья очень хорошо отзывались о ней, никогда никого не обижала и была, можно сказать, всеобщей любимицей. Как-то не получается…

Прайс посмотрел на меня строгим учительским взглядом и ткнул своим мозолистым пальцем в экран компьютера:

– Тебе мало доказательств, Эйден? Вот пленка, на ней все зафиксировано. Какие еще нужны доказательства? То, что она в этот раз убила свою жертву не так как остальных ничего еще не доказывает. Это доказывает лишь то, что преступник умалишенный, а они, как правило, не руководствуются простой логикой. Сначала она убивала так, теперь ей захотелось убивать эдак. Кто знает, что твориться в ее больном мозгу? Или ты хочешь сказать, что человек, который способен сотворить такое, – Прайс снова ткнул пальцем в монитор, – вполне здравомыслящий и адекватный?

– Нет, Джонатан, я не считаю, что это поступок адекватного человека. Но… Я не вижу мотива, не могу связать все воедино. Мне кажется…

– Да какой тебе мотив? – перебил меня Прайс. – Больные люди способны действовать без каких-либо мотивов и целей. На то они и больные люди. Она убивает свою сестру, пытается выдать все за нападение животного, и видит, что ей это удалось. Она смогла обвести нас вокруг пальца, поэтому дальше действует по той же схеме. Хороша ведь чертовка. Я тоже сначала думал, что это животное. Да и в актерском мастерстве ей не откажешь. Скорбь, слезы были очень натуральны, даже я проникся. Но стоит признать, Эйден. Нас одурачили. Ну а дальше ей, видимо, стало этого мало, и воспаленная из-за психического недуга душа захотела большего. Захотела некоего адреналина, опасности. Как известно каждый маньяк в тайне мечтает быть пойманным. Таким образом, Сильвия Вилсон совершила это жестокое убийство, которое и вывело нас на нее. Теперь она на крючке.

– Может все и так, Джон, но у нас до сих пор нет прямых улик, связывающих Сильвию с остальными убийствами.

– Пока нет. Нужно взять госпожу Вилсон и провести допрос. Так или иначе ей придется нести наказание за убийство Криса Чейза. Кто знает, может она и в остальных сознается.

На этой, воодушевляющей по мнению Прайса ноте, мы закончили наш диалог. Я никак не мог принять тот факт, что моя возлюбленная была преступницей, убийцей. Как можно допустить такую оплошность и не заметить в ней этого темного, всепоглощающего зла? Безусловно, я питал нежные чувства к этой особе, но даже они не смогли бы затмить мне разум до такого предела, что я не узнал бы в ней маньяка-психопата. Но это были лишь мои утешительные домыслы. Факты говорили о том, что все-таки упустил, и Сильвия действительно являлась убийцей. А я лишь марионетка в ее ловких руках, которой ей нравилось помыкать ради своих собственных, извращенных целей. То, что я принял за любовь от нее, было ничем иным как хорошей актерской игрой. Меня одурачили, обвели вокруг пальца, и теперь кровожадная Сильвия сидит где-то в своем логове и во всю глотку насмехается надо мной, над всей полицией Сативик-Хеис: «Ищите-ищите, глупцы. Вам никогда меня не остановить!».

Пока огромная государственная махина правосудия не завертела своими шестеренками, я решил отыскать Сильвию самостоятельно и потребовать объяснений. Эта кампания обещала быть опасной и сулила моей преждевременной отставкой, ибо после подобной самодеятельности зачастую сотрудники полиции становятся бывшими сотрудниками. Но даже это не могло меня остановить. Мне нужны были ответы, и я их получу, во что бы то ни стало. Все что я чувствовал на тот момент это злость и обида, прежде всего на себя. Как я мог быть настолько наивным?