— Где одеяло?
— Принести? — на всякий случай уточнила Эми.
Старик шумно завозился, переживая, вероятно, глубоко въевшуюся обиду.
— Принести!.. — заворчал он себе под нос. — Каждый день прошу. Одеяло ей жалко!
Эми решила покончить с недоразумением:
— Отец, вы меня не узнаете? Это я, Эми.
— Назовись хоть римским папой, лучше от этого не станешь. Ты мне зубы-то не заговаривай, поесть принесла?
Эми неуверенно протянула ему миску. Старик съел пару ложек затирухи, взял пальцами сосиску и целиком запихал в рот. Эми отвернулась.
— Хлебушка не дашь? — попросил он.
Она подняла с пола кусок хлеба и, стараясь не смотреть, положила ему на колени. Старик шумно ел, старательно выскребая все из миски. Про Эми он, казалось, забыл. Но вот, глянув на нее исподлобья и убедившись, что она смотрит в другую сторону, он с неожиданной проворностью достал из-за сундука фляжку и приложился к ней, а затем так же быстро сунул ее обратно. Вытерев рот рукавом, он вздохнул:
— Нос от меня воротишь. Небось, когда мать была жива, не видно тебя было и не слышно. Расхрабрилась.
— Я пойду, отец?
— Миску возьми. И вторую. Эх, Эльжбета, Эльжбета…
Эми вышла в коридор и прислонилась к стене. Голова кружилась.
— Дрянь, ах, какая же ты дрянь, — повторила она несколько раз.
Из кухни долетали взрывы смеха. Она поставила на пол грязные миски и повернула в сторону прихожей.
Услышав, как во дворе хлопнула дверца машины, Эльжбета бросилась к окну.
— Уезжает! — она захлопала в ладоши. — Уезжает… уезжает… — пела она на разные лады.
Эмили тоже подошла к окну. "Ситроен" скрылся из виду.
Девочка словно с цепи сорвалась. Она с гиканьем промчалась по дому и с разбегу повалилась на родительскую кровать, где были разложены разные свертки в красивой упаковке. Она разорвала один и повертела в руках мужскую кофту; она была ей до пят. В другом свертке обнаружила шоколадные конфеты и тут же засунула в рот целую пригоршню. Потом заметила замшевую сумочку и все из нее вытряхнула. Вот то, о чем она мечтала! Косметичка! Она схватила черный карандаш, румяна, тени для век и, повернувшись к зеркалу, принялась энергичными мазками превращать себя в роковую женщину.