— "Пусть, говорит, поплачет, авось поумнеет", — вставила Эмили, еще не забывшая отцовской присказки, которой он пресекал любую попытку матери вступиться за дочь.
— Ага, — Эльжбета перевернулась на живот. — Может, сам поумнеет на старости лет. Гляди, какой блокнотик!
Эмили взяла у нее из рук маленькую книжечку в сафьяновом переплете, выпавшую из сумочки. Имена, номера.
— Телефоны ее хахалей, — она подмигнула девочке с таким видом, будто ни к ней самой, ни к Эльжбете все это не имело отношения.
— Позвоним? — та мгновенно оживилась и побежала в прихожую за аппаратом. Шнур был достаточно длинный, чтобы протянуть его до спальни.
Роли они поделили: девочка наугад набирала номер, Эмили вела разговор.
— Рикардо? Что значит "кто"? Когда я делала от тебя аборт, ты помнил мое имя лучше собственного. А ты напрягись. Нет. Тоже мимо. Слушай, ты что, турецкий паша? Ишь, чего захотел! — Она тихо шепнула девочке: "Телефон просит". И снова в трубку: — Вообще ты свинья. Свалить в такую минуту! Ладно, проехали. Я ж говорю: проехали. Увидеться? Даже не знаю. Нет, не могу. Послезавтра тоже. В субботу? Ну, хорошо. В семь. В каком? Да, удобно. Ну, все. Чао.
Эльжбета слушала затаив дыхание.
— Что такое "аборт"? — спросила она.
— Когда избавляются от детей.
— Это как мать тогда от меня избавилась, сплавив на месяц к сестре?
— Вроде того.
К абортам у Эльжбеты сразу пропал всякий интерес. Гораздо больше ее волновало другое.
— Ты пойдешь, да?
— Куда?
— На свидание? В субботу?
Эмили захохотала:
— Ох, какая же ты дурочка! До той субботы еще жить и жить. Может, три года. Может, десять. Ладно. Набирай следующий.
Однажды ее голос узнали. "Эми? — сказал мужчина на том конце провода. — Эми, ты?" Растерявшись, Эмили быстро повесила трубку. Когда эта игра им надоела, они придумали новую под названием "Эми". Например: "Эми чистит кастрюлю". Девочка зажимала в руке железную мочалку и осторожненько, чтобы, не дай бог, не повредить воображаемый маникюр, поглаживала почерневший бок алюминиевой кастрюли. Или: "Эми моет полы". Комом намотав на швабру мокрую тряпку, девочка расписывала пол замысловатыми узорами.
Когда Эми вернулась домой, ее встретила загадочная тишина. По всему коридору были раскиданы жилеты и кофты. Из кухни несло паленым. В спальне были плотно задернуты шторы, и в темноте она не разглядела двух спящих — сон свалил их вдруг, посреди великого разгрома. Когда она остановилась на пороге столовой, где с люстры свисала половая тряпка, ей померещились странные звуки. Она приблизилась к чулану — звуки доносились оттуда.