— Вопрос ясен… А ехать завтра с нами вам необязательно: девушки ваши из камералки все, что необходимо, отпечатали, графический материал привели в полный ажур. Смотрите, подписывайте и — можете оставаться в партии: вы за эти дни и так вымотались, ни к чему вам лишняя поездка. Прохорова мы одни найдем.
— Проводить полагается.
— Обойдемся. — Корытов передал Егорину документы. — А что — жены погибших? Говорили вы с ними?
— Разговаривал, и с той и с другой по очереди. Убеждал, что сюда им нет необходимости лететь — это только задержит отправку останков. Пусть ждут в Ленинграде. Ну, действительно, зачем им прилетать — подумайте? И нервы свои тратить, и деньги… опять же…
— Верно, пожалуй, — кивнул Валентин Валентинович.
— А вещи погибших мы привезем в конце сезона — с имуществом партии. Передадим женам… Словом, они согласились со мной.
Егорин надел очки и, доставая из кармашка куртки трехцветную авторучку, начал просматривать бумаги.
«Так! За тобой, товарищ исполняющий обязанности, встреча с женами…»
Все, казалось, было оговорено (если что-то забыли — можно вспомнить до завтрашнего утреннего расставания), Егорин распрощался и ушел, а они перешли в спальню.
Устроившись на раскладушке, Валентин Валентинович блаженно вытянул под одеялом ноги.
«Они устали!» — вспомнил Корытов наколку, виденную им как-то на пляже у загорелого паренька с блатной челкой — на обеих ступнях ног, повыше пальцев. Баловство и пижонство, конечно! А вот ногам Валентина Валентиновича такая жалоба подошла бы: впрямь, устали, наверное, таскать тяжесть заматеревшего в излишней упитанности тела своего хозяина.
Корытов и сам почувствовал вдруг удручающую усталость. Сознание, что он очутился в невидимой, но тяжело давящей пустоте, овладело им полновластно. Спешил, рвался к цели, а оказался… Пустота давила не только извне — она заползала внутрь, заполняла самые отдаленные пространства души.
— Смотрю я, — покосился Бубнов, — не можете вы все-таки успокоиться в своих поисках, Трофим Александрович! Все мечетесь…
— Да ничего я не мечусь!
— Мечетесь. И зря. Я — из чистого сочувствия к вам — тоже кое-какие справки навел, по своим профсоюзным каналам. Несвойственный мне интерес к частностям личной жизни людей проявил… Не могла ваша Стрехова той ночью любовь крутить с командиром — не такой Михаил Петрович человек. Мнение о нем в партии единое: серьезный мужчина, порядочный, на легкомысленные поступки не способный. А в партии — правильно Егорин говорит — каждый человек на виду, голенький, так сказать. Успокойтесь хотя бы в этом отношении.
— Да я… я вам про такой вариант ничего как будто не говорил. И вообще, успокоился я… — Корытов щелкнул выключателем и лег.
«Кто еще из нас — Мегре? Выдает пенки Валентин Валентинович!»
— Хорошо, коль успокоились. Заканчивайте свои изыскания — мой искренний совет!.. Хотите таблетку снотворного?
— Давайте, не помешает.
Корытов сходил в соседнюю комнату за водой, проглотил лекарство.
ebooksa