— Что же мы стоим?
— Я теперь — на трамвайчике. Проспект раскопали, остановку мою перенесли, ходить далеко стало. А трамвай хоть и подольше идет, зато почти к самой работе подвозит.
— И вчера тоже?..
— Что — тоже?
— На трамвае?
— Я уже четыре дня на трамвае. Вот и он! Вы поедете?
— Пожалуй… Пешком, правда, тащиться придется с полкилометра.
— У меня — талончики. Буду с вами расквитываться.
В трамвае было просторно, даже пустая скамейка нашлась.
— А вы необязательны. Где же обещанный самшит?
— Вчера был. Вчера я его захватил — думал, мы, как обычно… Теперь он у меня на службе пылится. Нужно как-то передать вам… После работы, может? Конечно, лучше всего было бы — после работы. Вы чем, если это не тайна, по вечерам занимаетесь?
— Как — чем?
— В самом деле: спрашиваю, будто не знаю! Зайти в магазин. Ужин приготовить. Накормить повкусней усталого мужа — глядишь, раздобрится, в кино сводит… Верно?
— Верно.
— Слушайте, давайте разок забудем про все про это! А? Айда в ресторан! И самшит я вам передам заодно. Закатимся в «Кавказский»! По шашлыку, по коньяку, а? Коньяк пьете? Ну — шампанского! Сухого. Повеселимся, потанцуем!..
Я на секунду запнулся, подумав вдруг, что же будет, если она действительно согласится… Ресторан — это не разговорчики о том о сем по пути на работу, ресторан — это уже серьезно. Шаг за черту, которую ты, в общем-то, не переступал еще ни разу: с чужой женщиной и — в «кабак»…
А на какие деньги ты ее туда поведешь? На ежедневно получаемую от жены рублевку? Можно будет, конечно, у кого-нибудь занять… Но расплачиваться потом… Полгода утаивать по трояку с авансов и получек… Тоже непростое занятие — при скрупулезности твоей жены, при хроническом дефиците семейного бюджета. Один обман впереди! А обманывать ты не умеешь…
Мысли эти еще крутились у меня в голове, но говорить я продолжал совсем иное и, чем отчетливей понимал всю сложность положения, в которое попаду, если женщина поддастся на уговоры, тем настойчивей уговаривал.
— Один раз живем на свете! Проведем вечерок как бог на душу положит! Покажем нашим домашним, где раки зимуют!
Я сейчас вспоминаю, как изменялось постепенно ее лицо, как нехорошо исказилось наконец — недавно такое светлое и спокойное — и на какие-то мгновения окаменело в своей искаженности.