– Ну ничего, я ему подрежу крылышки, – злобно чертыхнувшись, пригрозил Гайяр, затем продолжил более спокойным тоном: – Где она?
– Достаточно близко, чтобы обидеться на вашу неудачу.
– Так ей и надо, черт бы ее побрал. Господин прорицатель, вы правы. Тысяча благодарностей! Прощайте!
Полковник вытянул тощую шею, огляделся по сторонам и гордо удалился, покачивая медвежьим кивером.
Я попытался разглядеть таинственного оракула, сидящего в паланкине. Лишь один раз мне предоставилась возможность на мгновение заглянуть за занавески. Зрелище поразило меня. Как я уже говорил, оракул был одет очень богато, в китайское платье. Он был явно выше переводчика, стоявшего снаружи. Оракул низко склонил голову. Глаза его были закрыты, подбородок упирался в грудь, украшенную вышитой манишкой. Лицо с крупными тяжелыми чертами застыло в оцепенелом безразличии. Вся фигура оракула казалась преувеличенным повторением неподвижного медиума, поддерживавшего связь с бурным внешним миром. Лицо казалось красным, как кровь, однако я решил, что причиной этому был свет, пробивавшийся через алые шелковые занавески. Все эти подробности я ухватил одним-единственным взглядом: чародей быстро задернул занавеску, скрыв таинственного оракула от моих глаз. Круг возле паланкина освободился, и маркиз подтолкнул меня:
– Смелее, мой друг.
Я шагнул вперед. Поравнявшись с чародеем, как мы прозвали человека с черным посохом, я обернулся, чтобы проверить, слышит ли меня граф.
Нет, он стоял в десятке шагов позади, погрузившись в увлеченную беседу с маркизом. Последний, утолив, видимо, свое любопытство, завел разговор о чем-то не имеющем отношения к прорицателю.
Я облегченно вздохнул. Мудрец, похоже, без стеснения выдавал самые сокровенные тайны, а некоторые из моих секретов вряд ли пришлись бы по вкусу графу.
Я задумался. Мне хотелось проверить оракула. Человек англиканского вероисповедания был в Париже rara avis[13].
– Какова моя религия? – спросил я.
– Прекрасная ересь, – тотчас же ответил оракул.
– Ересь? И как же она называется?
– Любовь.
– О! Тогда, полагаю, я политеист и влюблен во многих богинь?
– В одну.
– Но, если говорить серьезно, – я попытался направить беседу в менее рискованное русло, – доводилось ли мне слышать сердечные признания?
– Да.
– Можете их повторить?
– Подойдите ближе.