— Хорошо. — Гарри кашлянул. — Пойдемте внутрь?
Он робко предложил ей руку. София взялась за нее. Гарри почувствовал тепло ее тела.
София очень постаралась привести себя в порядок: длинные волосы были по-модному завиты на концах, лицо припудрено, губы подкрашены помадой. Настоящая красавица. Остальную публику, гулявшую по фойе, составляли хорошо одетые буржуа, женщины в жемчужных серьгах и ожерельях. София поглядывала на них весело и презрительно.
Гарри взял места в центре зала. Театр был полон. В посольстве говорили, что культурная жизнь потихоньку начинает теплиться, и те, кто мог позволить себе такое удовольствие, очевидно, истосковались по вечерам вне дома.
София сняла пальто. Под ним оказалось хорошо скроенное белое платье, на фоне которого ярче смотрелась ее смуглая кожа; вырез лифа был ниже, чем допускали теперешние строгие правила приличия. Гарри быстро отвел от него глаза.
— Ах, здесь так тепло, как у них это получается? — спросила с улыбкой София.
— Центральное отопление.
В антракте они пошли в буфет. София чувствовал себя неловко в толчее и закашлялась от первого же глотка вина.
— С вами все в порядке?
Она нервно засмеялась, утратив свою обычную спокойную уверенность:
— Простите. Я не привыкла к такой толпе. Если я не дома, то на молокозаводе. — София криво усмехнулась. — Мне привычнее общаться с коровами, чем с людьми.
Стоявшая рядом женщина уставилась на нее, изогнув брови.
— И как вам там? — спросил Гарри.
Он знал, что на отдаленных улочках Мадрида есть много небольших маслобоен и сыроварен, тесных, грязноватых.
— Тяжелая работа. Но по крайней мере, я снабжаю семью молоком.
— Вы, наверное, устаете.
— Иначе мы бы не выжили. Люди из правительственного агентства каждый день приходят и забирают свою сотню литров, разбавляют до двухсот и раздают пайки.
— Ужасно! — Гарри покачал головой.
— Вы странный человек, — сказала София.
— Почему?