Приключения Айши

Поистине Сила, ограничивающая наши способности восприятия, оказывает нам величайшее благодеяние; если бы не ее вмешательство, мы все сошли бы с ума и погибли, беснуясь, от всех угрожающих нам ужасов.

Напрашивался вывод, что Айша, эта великая терзающаяся душа, в своем стремлении обрести вечное сияние любви и жизни уподоблялась слепой Пандоре[99]. Из похищенного ею ящика с красотой и сверхчеловеческим могуществом выпрыгнули и поселились в ее груди сотни жестоких демонов – мы же, обычные смертные, ощущаем лишь слабое, холодное дуновение от их крыл.

Чтобы довершить эту параллель, скажу, что в этом опустевшем ящике все еще сохраняется надежда.

Глава XX

Алхимическая лаборатория Айши

Вскоре после происшествия со снежным барсом один из таких демонов, обитающих в груди Айши, демон безграничного честолюбия, громко заявил о своем существовании. За ужином Айша обычно обсуждала свои планы на будущее, то великое бесконечное будущее, которое Она обещала принести нам в дар.

Здесь я должен упомянуть, если еще этого не сделал, что, невзирая на мой прежний отказ, мне будет милостиво позволено погрузить свое старческое тело в Источник Жизни, хотя если Айша и знала, какое обличие я обрету после омовения, то, подобно Геродоту, повествующему о тайнах Древнего Египта, предпочла об этом умолчать.

Втайне я надеялся, что мое наружное «я» переменится к лучшему, ибо перспектива увековечить свой нынешний, не слишком привлекательный облик отнюдь не казалась мне заманчивой. По правде сказать, все это носило для меня скорее академический, нежели реальный интерес: я не верил, что, как в волшебной сказке, я обрету бессмертие. И могу добавить, что, как и прежде, я не был убежден, что это совпадает с моими желаниями.

Замыслы Айши были далеко идущие и поистине ужасающие. Ее знакомство с современным миром, с его политическими и социальными достижениями было все еще строго ограниченным, ибо, если Она и обладала способностью понять его историю и его нынешнюю деятельность, этой способностью Она совершенно не пользовалась. Практически все ее знание сводилось к сведениям, почерпнутым ею из нескольких наших коротких бесед в Коре еще в те давние времена. Теперь же ее любознательность была безгранична; к сожалению, все наши сведения уже устарели, ибо прошло целых пятнадцать лет, с тех пор как мы утратили всякий контакт с цивилизованными народами и жили в таком же неведении, как и Айша.

Все же мы могли описать ей условия жизни и деятельности разных народов того времени, когда мы отправились в путешествие, и даже, с большей или меньшей степенью неточности, нарисовать карты кое-каких стран с их границами – эти карты Она долго рассматривала в глубокой задумчивости.

Наибольший ее интерес возбудили китайцы, может быть, потому, что Она была знакома с многими монголоидными народами и, как и мы, понимала их наречия. Для всех этих расспросов у нее была своя побудительная причина, которую однажды вечером Она изложила самым деловым тоном.

Те, кто прочитал первую часть этого повествования, оставленную мной для опубликования в Англии, вероятно, помнят, что во время бесед в Коре Она шокировала нас высказанной ею решимостью завладеть Великобританией только потому, что мы происходим из этой страны. С тех пор выросло ее могущество, а соответственно – и притязания: Она вознамерилась сделать Лео самодержавным правителем мировой империи. Напрасно он горячо уверял ее, что не питает подобного желания. Она только посмеялась над ним и сказала:

– Среди каких бы народов я ни появилась, я должна повелевать этими народами, ибо Айша не может быть на вторых ролях среди смертных. А ты, Лео, – мой повелитель, более того, мой хозяин. Ясно поэтому, что ты должен быть повелителем и всей земли, а может быть, и других планет, о которых я кое-что знаю; думаю, что я смогу их достичь, хотя пока еще я не сосредоточивала на этом свои мысли. Моя истинная жизнь еще не начиналась. Недолгий отрезок времени, который я прожила в этом мире, я провела в мыслях и мечтах о тебе, ожидая твоего возрождения, а в последние годы, с тех пор как мы расстались, ожидая, когда ты возвратишься ко мне.

Но пройдет еще несколько месяцев – и дни приготовления останутся позади; ты, как и я, обретешь вечную энергию, всю мудрость веков и мощь, способную рушить горы и осушать океаны, – тогда и начнется наше истинное существование. Никак не могу дождаться часа, когда мы, словно две звезды, только что воссиявшие в небесах, предстанем во всем своем великолепии перед изумленными взорами людей. Я буду счастлива видеть, да, говорю тебе, Лео, я буду счастлива видеть, как державы и метрополии и их владения во главе с их царями и наместниками будут склоняться перед нашими престолами и смиренно умолять, чтобы мы позволили им исполнять нашу волю. Некоторое время, по крайней мере, – добавила Она, – я буду счастлива, а затем мы обратимся к более великим свершениям.

Все время, пока Она говорила, сияние ее чела усиливалось и ширилось, – вот оно уже засияло над ее головой, точно развернутый золотой веер; ее дремотные глаза вспыхнули от этого сияния и стали похожи на мерцающие зеркала, в которых я увидел гордое величие на троне и склоняющиеся пред ним в смиренной мольбе народы.

– И как же, – спросил Лео, подавляя стон, ибо перспектива владычествовать всей землей нимало его не прельщала, – и как же ты, Айша, собираешься достигнуть всего этого?

– Как, мой Лео? Достаточно легко. Много вечеров я слышала мудрые беседы нашего Холли – должна, однако, оговориться, что мудрыми считает их он сам, но ему еще предстоит пройти долгий путь к мудрости; я долго рассматривала его кое-как накарябанные карты, сопоставляя их с тем, что запечатлелось в моей памяти, ибо в последнее время мне недосуг было заниматься такими пустяками. Я также тщательно обдумала твои рассказы о народах, населяющих этот мир, о всяческих их безрассудствах, о тщетной борьбе за богатство и незначительное превосходство – и я пришла к выводу, что разумнее и милосерднее всего – объединить их в одно целое под нашим владычеством: мы возьмем их судьбу в свои руки, искореним войны, недуги и бедность, дабы эти однодневки, – (она употребила слово «эфемериды»[100]), – жили счастливо от колыбели до могилы.

Если бы не твое непонятное отвращение к кровопролитию, необходимость которого часто диктуется политическими соображениями, – ты, Лео, увы, не философ, – мы могли бы достичь своих целей очень быстро, ибо я владею оружием, способным сокрушить их сухопутные армии и потопить их флоты; да, это так, ведь мне повинуются даже молнии и стихийные силы Природы. Но тебя устрашает зрелище Смерти, ты полагаешь, будто Небеса будут недовольны, если я стану – или буду избрана – орудием их воли. Ну что ж, твое слово для меня закон, поэтому поищем более мирный путь.

– И как же ты убедишь земных владык отдать тебе свои короны? – спросил я в изумлении.

– Народы сами предложат нам стать их властителями, – уклончиво ответила Она. – О Холли, Холли! Как ограничен твой ум, как бедно твое воображение! Прошу тебя, напряги как следует твою мысль. Когда мы явимся среди людей, щедро осыпая их золотом, облеченные ужасающим могуществом, ослепительно прекрасные и бессмертные, не воскликнут ли они в один голос: «Будьте нашими монархами, правьте нами!»?