Обезьянья лапка

— И все-таки тебе легче, чем мне, — все же с большим удовольствием заметил Сэм.

Раскаты смеха усилились, и Сэм с изумлением услышал, что и повар присоединился к ним. Он совершенно растерялся. Вдруг голос повара отчетливо произнес:

— Бедный старина Сэм! Что угодно бы дал, чтобы это увидеть!

Слушатель внезапно напрягся и, затаив дыхание, на цыпочках двинулся по улице. В ушах по-прежнему звенели отзвуки глупого веселья в баре. В голове все завертелось, но по мере того, как он яростно шел вперед, в его сознании вырисовывались две определенные цели — сперва уничтожить синдикат, а потом и повара. С этими мыслями он снова поднялся на борт и, войдя в одинокий кубрик, забрался на койку и забылся сном — настолько крепким, что остальные, вернувшись через час, не могли его разбудить, пока Генри в качестве последнего средства не бросил в него буханкой хлеба. После такого не спал уже никто, и каждый побаивался за собственную шкуру.

Глава VII

В Баймауте поиски продолжились без помощи Сэма. Все оставшееся время он почти не сходил с корабля, предпочитая спокойно курить трубку на борту, а не встречаться на берегу с какими-то весельчаками, желающими купить шнурки. От разговора с Диком и юнгой он и вовсе отказался, и, только когда они достигли Коклмаута, он соизволил взять трубку с табаком из поварского ящика.

Коклмаут — тихое уютное местечко на побережье Уэльса. Когда в крошечную гавань заходит большой корабль, жители спускаются посмотреть на него, а шкиперы маленьких судов выскакивают из кают и кричат, чтобы узнать, куда он идет. И даже когда они уже видят, что его пришвартовали и тянут на буксирах в док, они не успокаиваются, а навязчиво развешивают кранцы[4] со всех сторон своих кораблей, готовясь к худшему.

— Здесь мы его не отыщем, кок, — заявил Сэм вечером после прибытия, когда синдикат сидел на палубе и задумчиво смотрел на редкие огни, появившиеся в сгустившихся сумерках. — Бестолковое местечко.

— Ну а я и вовсе не слишком надеюсь, что нам удастся его найти, — согласился повар.

— Не опасался бы я, что его Дик найдет, — со злобой пробормотал Сэм, — или юнга, я бы просто бросил это дело, кок.

— Если кто его и разыщет, так это сам шкипер, — понизив голос, сказал кок, когда Уилсон прошел мимо них на берег. — Отправится в полицейский участок с фотографией и у них разузнает. Ну и какие после этого у нас шансы?

Сэм долго качал головой и ничего не говорил, а потом вместе с коком сошел на берег и допился до безнадежного пессимизма. В таком состоянии он тотчас всех простил и, почувствовав себя очень скверно, немедленно оставил завещание, заключалось которое всего-навсего в передаче Дику ножа, а Генри — семипенсовой монеты. То, с каким трудом он отменил его на следующее утро, стало яркой иллюстрацией того, насколько низко может пасть несчастный человек.

Но чудесный, ясный день немного улучшил его настроение, особенно после завтрака. Настойчивый звон надтреснутого колокола в маленькой церквушке из кирпича и две девушки с молитвенниками, прошедшие по набережной, а следом за ними — двое молодых людей с пустыми руками — все это напомнило ему, что сегодня воскресенье.

Шкипер, который старался выработать новые привычки, повиновался зову колокола. Штурман совершил полезную для здоровья прогулку в три мили, а команда сидела на палубе, наблюдая за приготовлениями повара к обеду и время от времени оказывая ему мало-мальскую помощь. Лишь наскоро пообедав, они облачились в воскресную одежду и сошли на берег.

Дик шагал первым, предусмотрительно захватив с собой фотографию, которую выдали для всеобщего пользования. Сначала он зашел в город, но закрытые лавки и пустынные улицы подействовали на его удручающе, и, засунув руки в карманы, он направился обратно в сторону гавани. Здесь он вступил в разговор с пожилым человеком степенного вида, и после небольшой светской беседы, начавшейся с погоды и закончившейся табаком, он достал фотографию и затронул тему капитана Гетинга.

— Пожалуй, я видел человека, очень похожего на него, — произнес его новый знакомый, хорошенько рассмотрев снимок.

— Где? — тут же спросил Дик.

— Не скажу, чтобы это был тот самый, — медленно продолжал тот, возвращая карточку. — Но если это не он, то его брат.

— Где же? — нетерпеливо повторил Дик.

— Что ж, даже не знаю, стоит ли вмешиваться, — ответил старик, — не мое это дело.