Ее андалузский друг

Томми начал раздражаться:

— Прекрати этот спектакль.

— Сам прекрати. Я стою на тех же позициях и не отступлю ни на шаг. У нас есть договоренность. Изменить ее не может никто… и менее всего — Берит Столь.

— Наплюй на нее, — проговорил Томми.

Гунилла расслабилась:

— Спасибо…

— Нет, не благодари. Мне кажется, ты неправильно поняла нашу договоренность.

Из соседнего сада до них донесся детский смех.

— В каком смысле?

— Что она в первую очередь касается меня и других руководителей.

Гунилла не ответила. Он долго и внимательно изучал ее лицо.

— Ты сидишь в дерьме, — проговорил Томми.

Она наморщила нос:

— Странный выбор слов, тебе не кажется?

— А тебе не кажется, что ты именно в нем и сидишь?

Она мотнула головой:

— Вовсе нет.

За долгие годы у них состоялось не меньше сотни таких разговоров, всегда развивавшихся по одному сценарию: Томми хотел контролировать ситуацию, а Гунилла никого к этому не допускала.

— Как себя чувствует Моника? — спросила Гунилла уже совсем другим, мягким тоном.

Томми перевел взгляд на кусты и деревья сада.