Постигающий тайну

– Искренность Вашего порыва вызывает уважение!

Эта фраза остановила о. Димитрия и он замолчал, тяжело дыша. Геннадий также молчал, ожидая реакции.

– Хорошо, что ты меня понимаешь! – наконец сказал отец Димитрий, уже спокойным тоном. – Искренность – основа нашей веры и нашего образа жизни!

– А любовь?

– Вот тут ты опять мимо! Не впадай в ересь человеколюбия! Любовь – ложная ценность, чуждая русской культуре! Любовь придумана западом! Она есть средоточие бесовских и гибельных страстей! В русском языке-то и слова такого не было отродясь! Нет, любви нам не надо! Только искренность и беспощадность ко врагам позволят спастись нам, сохранить собственную идентичность, отбросить чуждые нашему народу ценности!

Геннадию вспомнилось, что с подобным подходом он уже встречался, в частности, в реакции некоторых читателей на отдельные свои статьи. Когда, пусть и вскольз, он затрагивал какие-то религиозные темы, например хамства в православных храмах, с которым ему доводилось сталкиваться, он всегда получал множество злобных, пропитанных ненавистью комментариев от людей, называвших себя православными. Создавалось впечатление, будто цепные собаки в ярости бросаются на него, и еще больше приходят в бешенство, от того, что не могут покусать через интернет. Впрочем, сам Геннадий от обобщений воздерживался и выводов о верующих в целом не делал, успокаивал себя мыслью, что в любом сообществе есть какое-то количество крайне озлобленных людей, но большинство православных стремятся к добру, любви и жизни праведной. Последним соображением он рискнул поделиться с отцом Димитрием.

Отец Дмитрий, который после своей кратковременной вспышки гнева как-то подобрел, словно выбросил из себя негативную энергию, пригладил бороду и покачал головой.

– Нет, Гена! – выдержав паузу усмехнулся он. – Ты заблуждаешься, как типичный интеллигент… Большинство – такие как я, и это хорошо! В этом наша сила! Пока в нас много злости и нетерпимости – мы непобедимы! Пусть не каждый пока еще готов умереть за веру, но драться за веру уже готовы многие! И чем таких больше, тем больше наша сила, тем больше нас будут бояться, тем лучше мы сумеем противостоять западному влиянию, тем проще нам будет сохранять консервативные ценности и избегать диавольского пути прогресса!

Геннадий молча кивнул. Вступать в дискуссию он не хотел – вряд ли стоило тратить свои силы на то, чтобы возражать фанатичному попу. Однако видя, что отец Димитрий успокоился и кулаками более не трясет, решил все же задать один скользкий вопрос.

– Но послушайте, – осторожно начал он, – я, конечно, не богослов и могу заблуждаться. Хотя вопросы религии изучал достаточно серьезно. И в этой связи у меня вопрос-то и возникает: а не является ли развитие православия в современном ключе, и в том числе в Вашей интерпретации, отходом от христианства в его мировом понимании?

– А что нам мировое понимание? – ожидаемо не согласился отец Димитрий. – Мы что, католиков что ли слушать будем, или протестантов? Зачем нам это всеобщее христианство?! Мы свою религию построим, национальную, русскую! Своего рода импортозамещение! И ни на какое зарубежье равняться не будем!

– Спасибо, понятно… – кивнул Геннадий.

– Ладно, Гена! Ты не расстраивайся! – отец Димитрий вдруг подошел поближе и хлопнул его по плечу. – Я вижу, парень ты дельный. Из тебя выйдет толк! Перебесишься и встанешь на путь истинный! Твоя главная проблема – даже не духи, которые к тебе ходят. Твоя главная проблема – образование. Я давно замечал – чем больше человек образован, чем больше он читал западных книг, а особенно когда еще и бывал на западе, а уж тем более, когда языки иностранные знает, тем дальше он от нашей народной веры, тем больше он задает дурацких вопросов, тем больше любит запад, их культуру изобилия и фальшивых улыбок, и тем сложнее его переубедить, внедрить ему в голову правильные идеи. Такому видите ли кажется, будто у него свои мысли есть! И свое мнение! Такой просто так за веру и за царя умирать не пойдет, ему все обдумать надо, паразиту! Но это я так, в общем! А ты осмысли нашу сегодняшнюю беседу, раз уже тебе это дело так нравится, да заходи в другой раз! Пообщаемся! Только для тонуса захвати водочки пузырек или винца красного пару бутылей!

***

Беседа с православными деятелями оставила у Геннадия смешанное впечатление. С одной стороны, слепой догматизм, безапелляционная уверенность в собственной правоте и убожество теоретической аргументации мешали воспринимать их всерьез. С другой, перспектива оказаться соблазненным слугами диавола ужасала настолько, что просто так отмахнуться от аргументов православной братии не выходило. Размышления, в которые погружался Геннадий на эту тему, проблему не проясняли, зато все сильнее у него возникало чувство, что он стоит перед решающим, судьбоносным выбором в своей жизни.

Геннадий пробовал прислушиваться к своим снам, надеясь, что может быть во сне подсознание подскажет ему выход, но психологическое напряжение ситуации, а также обыденный груз повседневных забот, привели к переутомлению и сны стали запоминаться хуже. Что-то запомнить удавалось, но он не был уверен, действительно ли видел послание подсознания, или это просто плоды воображения его сонного разума. Например, в одном из снов он бродил по местности, размеченной на участки, где бегало множество собак. Собаки делились на две стаи – в первой все до единой черные, во второй – белые. Они конкурировали за территорию, обозначали границы, и каждая стая стремилась эту границы сместить, дабы расширить свои владения за счет другой. Довольно долго споры ограничивались исполненным злобы рычанием и гавканием в адрес оппонентов, но под конец сна собаки погрызлись, и погрызлись основательно. Самого Геннадия они будто не замечали, и он стоял, возвышаясь над десятками беснующихся собачьих тел… Собаки рвали друг друга зубами, рык сменялся визгом, сцепившись, они катались по земле, и это продолжалось довольно долго. Кто из них победил, осталось непонятным, скорее всего, никто – оставляя за собой кровавые пятна, собаки расползлись каждая на свою территорию. При этом, поскольку непосредственно перед побоищем прошел сильный дождь, катаясь по земле они так уговнюхались в грязи, что стали примерно одинакового цвета…

В другом сне Геннадию показалось, что Лунная Богиня будто призвала его на встречу, которую он давно ждал – ведь «в Италии» они общались еще осенью. Однако проснувшись утром, он увяз в сомнениях, действительно ли его позвали, или ему просто показалось. Являться без приглашения неудобно, да и не факт, что удастся, и он решил еще несколько дней прислушаться и присмотреться к знакам, надеясь получить дополнительное указание.

Указание никак не появлялось, если не считать таковым «Лунную Сонату» Бетховена, которая несколько раз за это время попадалась Геннадию то на радио, то на афише. Но он не был уверен, означает ли это, что время встречи с Владычицей Инессой пришло, ведь кроме прилагательного «лунная» между ними не просматривалось ничего общего.

Окончательный толчок Геннадий получил в пятницу. Отмечая оную, он сидел на кухне, пил пиво и закусывал его острыми (очень острыми!) куриными крылышками из KFC. Когда время приблизилось к 20.00, он решил включить телевизор, дабы посмотреть вечерний выпуск новостей по каналу ВВС, принимаемому по кабелю. Нажав кнопку на телевизоре, он потянулся к пульту кабельной приставки, чтобы включить также и ее, как вздрогнул от резкого окрика:

– Ну че встал, собака?! Заходи давай, давно тебя жду!