– Да за кого ты меня считаешь! – снова обиделся диакон. – Мое слово – закон! Если я сказал – все будет сделано! Так что не сомневайся!
– Ну хорошо, хорошо! – они пожали друг другу руки и диакон быстрым шагом пошел по направлению к дороге. Скоро он удалился на приличное расстояние и исчез из виду.
Дойдя через некоторое время до дороги, диакон понял, что все-таки благополучно вырвался из лап сатанистов. Он остановился и с чувством перекрестился. Причем благополучно в прямом смысле: получив благо в размере трех тысяч рублей. Под его церковным облачением хрустели денежки, и это пробуждало к жизни придушенный голос совести. Диакон чувствовал, что все-таки поступил нехорошо. Но до дома оставалось еще полчаса пути, и этого было достаточно, чтобы осмыслить происшедшее.
«Ну хорошо, обманул я Отца Николая! И против совести христианской пошел, разрешив сатанистам провести черную мессу на православном кладбище. А что тут такого? В магию православному верить не положено, так что эти ритуальные предметы – чушь собачья. Получается, я даже лучше сделал, что сатанистов нагрел – меньше денег у них останется. А насчет мессы – так как им запретишь? Прогонишь отсюда – они на другое кладбище уйдут, так что ничего не изменится. Тем более, что ни один волос с головы не упадет без воли Отца нашего небесного! Значит, и на то была воля Его! К тому же, в России всегда взятки брали. Издревле. Тем и живем. Это всякая прозападная срань говорит, будто бы Россия на 160-м месте по коррупции в мире. Брехня все это. Везде все одинаково! А что касается греха – так это покаюсь, и простит всемилостивый Господь прегрешения мои!»
На этом месте он призадумался и даже остановился. Исповедоватся Отцу Николаю в содеянном никак нельзя. И не исповедаться нельзя – иначе не простится грех. Что же делать?!
Но тут диакон вспомнил, что через три недели он поедет на конференцию во Владимир. «Там и исповедаюсь! – решил он. – Найду какого-нибудь незнакомого батюшку, и ему исповедаюсь! И отпустит Господь грехи мои, и снова буду чист, яко агнец!» Эта мысль вернула в душу диакона радость и спокойствие, и он бодро зашагал по дороге к дому. На лице его проступила легкая улыбка…
Хрустальное око
На землю спустилась ночь. Деревня утонула в безлунном мраке. Ветер утих. В маленьком домике на окраине уже погас свет. Двор окутала тишина, и только из хлева время от времени слышались печальные вздохи коровы – словно это большое животное с добрыми глазами было погружено в размышления о чем-то благородном и возвышенном. Но ни во что подобное оно погружено не было. Корова стояла в стойле и пережевывала жвачку, тупо пялясь в темноту. В ее голове вовсе отсутствовали мысли, как и обычно.
Стоявшая рядом лошадь грязно-белого цвета по части мысли находилась впереди коровы, однако и у нее не нашлось бы, чем похвастаться. Теоретически, в лошадиной голове могли бы возникнуть какие-то размышления, но на практике возникали они редко. Вот и сейчас лошадь вдыхала влажными ноздрями теплый и немного затхлый воздух хлева и по ее могучему конскому телу растекалась нега ночного отдохновения, которая только усиливалась абсолютным штилем, царившем в ее сознании.
Вообще, окажись на этом дворе кто-нибудь с прибором для чтения мыслей, он застал бы почти полную тишину. Пожалуй, этой ночью в радиусе ста метров от дома мыслил только кобель по кличке Пират, но мысли его на поверку оказывались малоинтересными и весьма приземленными. За лавры мыслителя мог еще побороться огромный полосатый кот Бакс, но в это время он спал, выбрав одно из самых безопасных для кошки мест – перекрестие балок под потолком хлева. Бакс любил лежать там и наблюдать за коровой, мечтая внезапно обрушиться сверху, перегрызть ей горло и пожрать ее плоть, насладившись свежей говядиной. Однако, понимая, что не родился пумой, обычно он, помечтав так некоторое время, встряхивал ушами и шел ловить мышей и птиц. Сегодня же кот никуда не пошел, потому что получил от хозяев пайку сверх обычного и просто спал, растянувшись вдоль теплой деревянной балки.
В доме тоже стояла ментальная тишина. Там спали люди – два мертвецки пьяных человека. Им обоим было по 35 лет, их обоих звали Иванами. Первый Иван, хозяин дома, был субтильным мужичком небольшого роста. Второй – его друг – повыше и значительно потолще. Он обладал черными усами. На полу валялись четыре пустых поллитровых водочных бутылки и десятка полтора пивных, а люди спали на кроватях. Запах пота, нестиранных носков, табака и перегара смешивался с резким, словно лезвие ножа, запахом рыбы, которой они закусывали и объедки которой теперь валялись повсюду, что делало дух в комнате потяжелее, чем в хлеву.
В эту ночь жена Ивана ушла на ночное дежурство на ферму, где она работала скотницей, а дети остались у бабушки с дедушкой, поэтому друзьям никто не мог помешать отпраздновать удачное приобретение. Точнее, праздновали они не само приобретение, а удачную его продажу. А дело вот в чем.
Иван – хозяин дома, работал в совхозе трактористом. Надо сказать, способностей у него не было никаких и никогда. Образования тоже. Он окончил всего пять классов сельской школы и не смог поступить в сельскохозяйственный техникум, т.к. классов для этого требовалось хотя бы восемь. Тем не менее, каким-то образом сдав квалификационный минимум, он устроился работать на трактор. Но поскольку не имел способностей не только к наукам, но и вообще к любому делу сложнее, чем перекидывать вилами навоз или кормить свинью в сарае, то освоить управление непростой сельскохозяйственной техникой у него толком не получилось. Руководство совхоза, понимая, что пахаря из него не выйдет, отрядило его для перевозки различных грузов. Этот процесс получался у Ивана лучше. Он ездил на тракторе по всему району, перевозя в прицепе то одно, то другое – в чем случалась нужда. Работа проходила без происшествий, если не считать мелких инцидентов. Например, однажды, ближе к вечеру, бабка Маня упустила на дорогу годовалого быка, а как раз в это время Иван спешил домой, двигаясь на максимально возможной скорости. Будучи пьян более, чем в обычный день, он не сразу осознал, что перед ним фланирует бык. Бык тоже не сразу осознал, что на него несется трактор, а осознание возможных последствий у него вообще наступило гораздо позже. Зато, правда, засело накрепко.
Короче говоря, как это иногда бывает, они несколько раз метнулись туда-сюда, но каждый раз получалось так, что сворачивали в одну сторону. Расстояние сократилось за доли мгновения. В последний момент пьяный Иван сумел отвернуть от быка трактор, но болтающийся сзади прицеп, словно не желая упускать добычу, сильно вильнул и со всего хода деревянным бортом врубился в бычачье рыло, буквально сокрушив последнее. Никак не предполагавший такого поворота событий, бык рухнул на асфальт, в дополнение ободрав себе бок. В конечном итоге обошлось без жертв – в сухом остатке у Ивана оказались поломанные доски на переднем углу бортов прицепа, а бык лишился левого глаза и приобрел боевые шрамы вполовину хари. После этого он всю жизнь – пока его в двухлетнем возрасте не забили на колбасу, очень боялся тракторов. Иван же потом подумал: «надо было тормозить – да как-то в голову не пришло…»
Так вот, а в тот день, в вечер которого мы с вами уже погрузились, Иван вывозил стройматериалы с дальней фермы, расположенной почти в двадцати километрах от центральной усадьбы совхоза. Второго Ивана ему дали в помощь в качестве грузчика. Коллеги рассчитывали украсть часть стройматериалов по дороге и пропить их, но эта идея не увенчалась успехом, поскольку материалов оказалось не так много и перед погрузкой их пересчитали, так что незаметно отделить свою долю возможным не представилось. Зато им открылась другая перспектива. По дороге в райцентр они прознали, что местная ведьма – толстая баба лет сорока пяти, слывшая очень сильной целительницей – уезжает отдохнуть в Сочи. А так как жила она как раз недалеко от старой фермы, откуда друзья возили материалы, открывалась прекрасная возможность залезть в ее дом, что-нибудь стащить и в тот же день продать в райцентре на рынке или на вокзале, почти сразу избавившись, таким образом, от улик.
План сработал. Во время второго рейса на ферму, они загрузили прицеп стройматериалами, после чего работник фермы подписал им накладную и ушел обедать. Пользуясь отсутствием свидетелей, Иваны рванули по кустам к дому ведьмы, выбили стекла и влезли внутрь. Денег они не нашли, но похватали какие-то предметы старины да магические причиндалы и благополучно с ними скрылись.
С продажей тоже повезло. Буквально тридцать минут пошастав по райцентру они нашли какого-то сведущего в антиквариате отпускника из Питера, по виду похожего на университетского профессора, который с удовольствием купил старинные рамы, фигуры и все остальное барахло, заплатив почти пять тысяч рублей. Вот только большой хрустальный глаз на позолоченной цепочке почему-то покупать отказался наотрез. Тем не менее, все остались очень довольны – профессор тем, что за пять тысяч купил то, что стоило все восемьдесят, Иваны – тем, что получили такую сумму, хотя изначально рассчитывали рублей на пятьсот. Вообще-то оба Ивана терпеть не могли интеллигентов, но теперь они с удовольствием вспоминали этого седого мужчика. Хрустальный глаз они решили дальше не светить и продать позже, при случае. Затарившись в городе бухлом и закусью, они поехали к Ивану, в известный уже нам дом, отметить невероятно удачный день.
Приступая к трапезе, тот Иван, что с усами, сказал:
– Можно пить пиво по-японски – с суши, можно по-немецки – с колбасками. А я люблю по-русски – с водкой!
Процесс, что называется, пошел и, в конечном итоге друзья, выпив по литру водки и литра по четыре пива на рыло, устав от пьяных разговоров, прямо в одежде рухнули на кровати и блаженно восхрапели.