Григорий хотел спросить еще что-то, но внезапно в глазах у него все помутилось. Впрочем, он не был точно уверен – может, это помутилось в комнате, во всяком случае, фигуры святых стали какими-то расплывчатыми, их будто заволокло туманом, и они как бы стали растворяться. Звук ударов, которые продолжали со всех сторон сыпаться на черта, тоже зазвучал будто издалека и Григорий Евгеньевич почувствовал страшную усталость. Он непроизвольно опустился на кровать и сразу же крепко заснул.
Проснулся он утром, часов в десять, с сильной головной болью. С трудом встав с кровати, он подошел к бару и поискал там что-нибудь опохмелиться. Однако со вчерашнего вечера ничего не изменилось, разве что исчезла початая бутылка коньяка – теперь она стояла на столе совершенно пустой. Рядом пустел стакан со следами коньяка. «Это я что ли вчера его допил?! – сокрушенно подумал Григорий. – Не стоило этого делать! Тогда и голова бы так не болела, и на утро чуток осталось бы!»
Он решил одеться и направился к окну, так как именно около него на полу валялись штаны, но на полпути резко остановился и вздрогнул, будто от удара током. В его сознании во всех деталях всплыл вчерашний, как ему казалось, сон. Сны он помнил очень редко, практически никогда, а вот этот – помнил, причем так ясно, будто все это произошло минуту назад наяву. Реалистичность ощущений пронзила его настолько сильно, что, позабыв про штаны, прямо в трусах, Григорий Евгеньевич стал хватать недописанные иконы и проверять, все ли святые на месте, не слинял ли кто вчера ночью, но все было в порядке. Закончив со святыми, он подошел к африканской картине и тщательно пересчитал всех крокодилов на ней. Крокодилов не убавилось.
Ночное происшествие произвело на Григория Евгеньевича основательное впечатление. С этих пор в его творчестве появилась новая нотка. Он стал писать угрожающие, апокалиптические картины, исполненные невиданных монстров, странных сцен гибели мира, причудливых образов страшного суда и т.п. Объединенная общей тематикой и элементами художественного исполнения, эта серия его картин, тем не менее, представляла целый спектр разнообразных сюжетов, которые приходили к Григорию сами, неизвестно откуда. И хотя на этом поприще Иеронима Босха он не превзошел, полотна такого рода активно раскупались народом, причем по высоким ценам, что сделало его и без того безбедное существование еще более обеспеченным.
Но деньги, и раньше находившиеся в его жизни не на первом месте, теперь интересовали его еще меньше. Григорий Евгеньевич целыми днями думал о том, как же он может выполнить миссию, возложенную на него Господом, как поведет за собой народ и спасет мир от конца света. Ему обещали указать путь, но время шло, а пути он так и не знал. Что делать? А может, ему сообщали, а он не заметил? Подобные мысли все чаще тревожили художника. Но вскоре ситуация изменилась.
К этому моменту он уже жил в деревне, однако в тот день оказался в Москве. Семья собиралась на отдых в теплые страны, а он приехал их проводить. Когда все убыли, Григорий позвал друзей и, пользуясь полной свободой, устроил застолье на кухне. Поскольку из трех приглашенных двое не пришли, а бухла купили на всех, Григорию с его гостем пришлось нелегко. К ночи их здорово раскумарило.
Товарищ решил пойти домой и покинул кухню, но ушел ли он, или затерялся где-то в просторах огромной квартиры, заснув на полпути, Григорий не знал. Сам он собирался немного покурить на кухне и пойти спать, но удалось только первое. После того, как он выкурил сигарету, его сморило, он начал крениться вперед и, в конце концов, уперся лбом в клеенку на столе. В таком положении он и восхрапел.
Проснулся Григорий Евгеньевич уже ближе к утру. Спалось плохо, голова трещала, руки затекли, в груди было жарко, а в пояснице – холодно, так как она оголилась и в нее дуло из окна. Но больше всего раздражало не это. Кухню наполнял пренеприятнейший звук – где-то за стеной, совсем рядом, надсадно гудела труба. Гудела громко и беспрерывно. И судя по всему, давно. Григорий попробовал отогнать этот звук, но он навязчиво захватил все его внимание. Что-то притягивало в этом звуке, а может и не в нем самом, а в какой-то серии ассоциаций, с ним связанной.
«Труба, звук…» – растерянно прошептал Григорий и тут в сознании у него произошла как будто вспышка, его словно озарило изнутри и он понял, что проблема, так мучившая его в последнее время, разрешена.
Что нужно делать, чтобы ангелы не вострубили и конец света не настал? Как умаслить Господа, ублажить его, заставить сменить гнев на милость? Нужно вострубить самим!!! В древние времена, как написано в Библии, в жертву ежедневно приносили животных, ибо запах горящего мяса был «приятен Господу». Затем от этой практики отказались и в храмах стали жечь лампады и свечи. Однако теперь и эти средства устарели. Вместо вечной лампады сегодня нужен вечный трубный звук. Лампада свое отработала. Трубный же звук, исполненный с благоговением, вознесется ко Господу, и увидит Он в звуке этом знак преданности и послушания. Господь воспримет отправляемое таким образом славословие и отсрочит конец света, а то и вовсе отменит его. Кроме того, в голове Григория Евгеньевича рисовалась странная, необычная картина, которую он затруднялся выразить словами, но как бы видел, что трубные звуки с земли наполняют вибрацией тонкоэнергетическую сферу, по которой уносятся в космос, где воздействуют на ось судьбы человечества, отклоняя ее в благую сторону.
Вслед за этим к Григорию стали приходить более четкие мысли, как будто кто-то надиктовывал ему прямо в голову. «Звук вышибают звуком. Если люди будут трубить долго и слаженно, то ангелы, возможно, и не вострубят. Трубление – это форма молитвы. Трубить, как и молиться, нужно минимум два раза в день. По выходным необходимо устраивать особые трубления, по праздникам – еще более особые, торжественные и продолжительные. Подобно молитвенным собраниям следует организовывать трубящие собрания и т.п. В отдельные даты необходимо всенощное трубление…» В общем, вырисовывалась целая программа. Позабыв про больную голову, Григорий схватил бумагу и все записал, после чего, с чувством огромного облегчения, лег на кровать и блаженно заснул.
Проснулся он во вполне здоровом и бодром состоянии, чего не стоило ожидать, учитывая вчерашнее. Бережно убрав свои ночные записи, Григорий навел порядок на кухне и отправился в деревню. Главный вопрос он разрешил, но остался другой, тоже непонятный вопрос: как трубить? На настоящей трубе он играть не умеет. Получится малоприятная какофония, которая вряд ли станет популярной. К тому же трубы у него нет. Если рассматривать массовое распространение нового учения, то дело еще хуже. Григорий Евгеньевич стал вспоминать, у кого из знакомых крестьян дома есть труба, или какой-нибудь иной духовой инструмент, и не вспомнил ни одного. Один пастух, правда, играл на баяне, но баян здесь не подходил. «Значит, нужно искать другой способ трубления, общедоступный, не требующий особых навыков. Для этого нужно найти какой-то простой предмет, в который можно трубить и который каждый человек легко может достать!» – сделал конструктивное заключение Григорий. Но что это за предмет, оставалось загадкой.
Григорий думал над этим всю дорогу, не смог остановиться и по прибытии. Погруженный в размышления, он стал ходить по комнате, беря в руки то одно, то другое и пытаясь дуть в найденное. Однако трубный звук не шел – ни один предмет не звучал. Ничего не получалось.
В процессе своих поисков Григорий Евгеньевич наткнулся на бутылку пива и обрадовался ей. Недавно к нему в деревню приезжали друзья-художники. Они привезли с собой пару ящиков. Бутылки запрятали в сервант, чтобы не пришлось угощать соседей, если те вдруг зайдут, а когда доставали, одну, видимо, не заметили. Теперь она пришлась весьма кстати. «Господь послал мне отдохновение!» – подумал Григорий и сделал несколько больших глотков. Держа бутылку в руках, он, уже скорее автоматически стал дуть в нее. Этот процесс оказался увлекательным. К тому же, несколько раз дунув, можно было запить, увлажняя горло. И настойчивость Григория оказалась возблагодарена. Через некоторое время, когда бутылка почти опустела, в ответ на свое дуновение он услышал мощный трубный звук. Оказалось, бутылка вполне может гудеть, если дуть в нее особым образом.
– Вот оно!!! – крикнул Григорий Евгеньевич. – Нашел!!!
Его переполнял восторг. Чтобы должным образом испытать находку, он стремглав помчался в сельский продмаг, купил с десяток бутылок пива и, расставив их по полу в виде магического круга, принялся экспериментировать. Получилось неплохо. В частности, выяснилось, что трубить в бутылку 0,33 проще, чем в 0,5. «Значит, их можно использовать для обучения новообращенных!» – заключил Григорий Евгеньевич. До глубокой ночи из-за двери его комнаты раздавалось странное гудение, смолкшее лишь тогда, когда иссякли последние капли пива. Григорий ощутил, как вместе с ними иссякли и остатки его сил, и повалился на кровать. Он был счастлив. Проблема побеждена. Завтра же он приступит к реализации наказа «Богородицы»!
Дело закрутилось. Имея деньги, разнообразные связи и будучи вдохновленным высокой миссией, возложенной на него, как он думал, самой «Святой Марией», Григорий Евгеньевич действовал активно. Во время бизнес-возлияния он посвятил в свои планы одного из своих деловых партнеров – пиарщика из официальных структур, который за комиссию подгонял Григорию высокопоставленных покупателей картин. Пиарщик вдохновился идеей. Впрочем, вряд ли самой идеей – ведь к нему не приходили святые, но проект показался ему перспективным. Вернувшись в Москву, пиарщик стал разрабатывать бизнес-план. В это время, в деревне, Григорий Евгеньевич накропал краткий манифест «Трубящих спасение».
В числе прочих, манифест включал следующие положения:
«Каждый мужчина обязан вострубить господу хотя бы единожды в день. В пятницу следует практиковать особое трубление, знаменующее благополучное завершение трудовой недели. В субботу трубление также должно быть особым, ибо оно, кроме прочего, воздает хвалу Всевышнему за ниспосланное время досуга и душевное отдохновение. Особость трубления заключается в большей его продолжительности, а также в глубокой проникновенности процессом. Неделя завершается торжественным воскресным трублением.
Трубить можно не только в бутылки, но и в другие предметы общего пользования. При этом важно не привлекать к себе ненужного внимания. Мы не навязываем свою веру, мы ее практикуем. Поэтому, если приходится трубить на людях, то можно делать это беззвучно. Беззвучное трубление взывает к Господу не менее сильно, ибо самое главное – суть, отношение к процессу в душе, нежели формальные наружные проявления.