Разбросав в разные стороны джинсы, рубашку, носки и тапочки Григорий Евгеньевич рухнул на кровать. Но по его ощущениям он рухнул куда-то в глубину, будто кровать провалилась, явив вместо себя люк в отчаянную бездну. Он летел куда-то в пустоту, а вокруг него, словно в невидимом кинотеатре, начинали разворачиваться какие-то странные, пугающие сцены. Григорий Евгеньевич смотрел на эти психоделические картины и ему становилось страшно. В какой-то момент он понял, что видит сон, только очень необычный, невиданный ранее, но проснуться был не в силах и продолжал смотреть. Наконец во сне что-то изменилось. Григория будто схватили за шкирку и потянули вверх. Теперь он двигался в обратном направлении, правда, с не меньшим ускорением. Будто в самолете, набирающем скорость по полосе, Григорий поднимался из бездны, в которую оказался низринут, пока, наконец, не очутился на поверхности. В роли таковой выступала его кровать, над которой, он не сомневался, по инерции тело подскочило сантиметров на двадцать, а может даже на тридцать, не в силах умерить ход стремительного подъема.
Он сел на кровати и огляделся. Вроде все в комнате осталось по-прежнему – разбросанная одежда, множество холстов, кисти, краски. Немного посидев и придя в себя, он уж было собрался аккуратно лечь на другой бок и продолжить спать, как вдруг услышал под кроватью какой– то шорох. «Кошка что ли спряталась?» – мелькнула у него мысль, но в тот же момент Григорий понял, что это не кошка.
Из-за края кровати высунулась лохматая черная голова с черным морщинистым лицом, крупными желто-коричневыми глазами, которые светились в темноте, будто подсвечиваемые лампочками изнутри, и острыми коричневыми рогами сантиметров по 15 в длину.
– Ч-ч-ёрт!!! – сдавленно вскрикнул Григорий и увидел, как в ответ лицо необычного гостя расплылось в радостной негритянской улыбке.
Черт потянулся к Григорию своими морщинистыми когтистыми руками, то ли для того, чтобы обняться за встречу, то ли чтобы заграбастать его, но великий художник, не согласный ни на первое, ни на второе, шустро сдвинулся всем телом назад, вытянув при этом руки и схватив черта за рога. Черт замер от неожиданности.
Григорий Евгеньевич ощущал своими ладонями прохладную и шероховатую поверхность рогов, слышал бешеное биение своего сердца, ощущал, как по лицу стекают несколько капель пота и не мог их смахнуть. Что делать дальше он не знал, но тут откуда-то услышал ласковый, но твердый и уверенный женский голос: «Отпусти его!».
Григорий поднял глаза и увидел перед собой странно одетую женщину, как будто сошедшую с очередной иконы Богородицы, работу над которой он как раз заканчивал. Отпускать черта не хотелось, а держать становилось все сложнее, так как черт тоже хотел повернуться на голос и стал вырываться.
– Отпусти говорю, не бойся! – повторила женщина. Мои ребята за ним присмотрят.
Григорий Евгеньевич оглядел мастерскую повнимательнее и узрел, что около каждой иконы теперь стояли люди. Именно такие, каких он рисовал. «Сошли с полотен! – мелькнула у него мысль. – Воплотились!!! Моя комната наполнилась святыми!!!»
Последняя мысль шокировала Григория Евгеньевича даже больше, чем встреча с чертом. Он считал себя человеком глубоко верующим, и такое внимание к его скромной обители выглядело чем-то невероятным. Тут же он вспомнил, что в дальнем конце мастерской стоит картина с африканским пейзажем, которую он писал для гостиной одного высокопоставленного чиновника. В числе прочего на ней были изображены десятка два крокодилов. «А не попрут ли вслед за святыми крокодилы?» – задумался Григорий но голос женщины прервал ход его мысли.
– Да отпусти ты черта наконец! – в третий раз сказала она. – Что ты в него вцепился!
Черт задергался еще сильнее. Растерявшийся Григорий ослабил хватку, рога выскользнули из рук, черт метнулся куда-то в сторону, но это его не спасло – сошедшие с холстов святые уже успели приблизиться к кровати и теперь окружали ее полукругом.
– Стоять! – крикнул один из них черту и попробовал схватить его. Черт развернулся и бросился в противоположную сторону, но там, мощным ударом в поддых, его встретил другой святой – здоровенный бородатый дядька сурового вида. Святые навалились на черта и потащили куда-то за большой мольберт, а женщина, опознанная Григорием как Богородица, подошла к кровати и продолжила разговор.
– Тебе неспроста напомнили о конце света, – сказала она. Ибо конец сей близок. Но Господь призрел на тебя и даровал тебе святую миссию: ты должен повести за собой людей и спасти мир. У тебя есть шанс!
– Но почему я? – искренне удивился Григорий. – Ведь я не праведен и не добр. Скорее наоборот – я грешен и пьющ. И на иконах делаю бабло…
– На самом деле, в глубине души, ты добр и праведен! – ответила женщина.
– Да-да, где-то в глубине, где-то очень глубоко – поддержал ее из-за спины какой-то святой из числа тех, что не занимались чертом. Его голос показался Григорию Евгеньевичу ехидным, а фраза – знакомой, будто он ее уже где-то слышал, может быть, в старом фильме. Григорий попытался рассмотреть его, но в темноте не смог. Зато хорошо расслышал, как за большим мольбертом святые от души дубасили черта. «Ногами бьют, и возможно, по лицу! – подумал Григорий. Прямо как менты!»
– Не отвлекайся! – строго сказала ему женщина. Ребята немного разомнутся и успокоятся!
– Но что же я могу сделать? Как я поведу людей, как спасу мир? – с отчаянием в голосе спросил Григорий Евгеньевич, вернувшись к основной теме.
– Ты сможешь, ибо ты избранный. Тебе будет указан путь! – ответила ему женщина.