– Открой дверь. Я с ним поговорю.
Войдя, он увидел, что из этой комнаты тоже все вынесли. Тут не было даже кровати, ничего, кроме маленькой скамейки и ведра. На стене висела одна-единственная лампа, и в ее тусклом свете Юлий разглядел, что царь Египта весь перепачкан белой пылью.
Птолемей сложил руки на узенькой груди и с достоинством смотрел на своего похитителя. Ребра у него просвечивали. На щеках темнели пыльные разводы, – видно, фараон утирал слезы.
– Доброго тебе утра, – поздоровался Цезарь, усаживаясь на скамью. – Когда принесут завтрак, я прикажу найти для тебя одежду и постель. Ни к чему тебе испытывать неудобства.
Птолемей молча продолжал смотреть на Юлия. При свете дня мальчик оказался еще моложе. Лицо с изящными чертами, такое бледное, словно его никогда не касались солнечные лучи, искажала угрюмая ненависть. Темные, с длинными ресницами глаза – в точности как у Клеопатры. При мысли об их супружестве Юлий едва не передернулся от отвращения.
Цезарь помолчал, потом поднялся и произнес:
– Если тебе ничего не нужно, я вернусь к своим делам.
Он отвернулся, собираясь уйти, но Птолемей бросил ему в спину:
– Ты должен немедленно меня отпустить! – Латынь фараона была безупречной.
Юлий повернулся к нему, не в силах сдержать улыбку:
– Не могу, повелитель. Ты мне еще нужен.
– Чего ты хочешь? Золота? – Губы Птолемея презрительно искривились.
– Я хочу, чтобы Клеопатра вернулась на трон, – ответил Юлий, пристально глядя на мальчика.
Однако, сказав, он сразу усомнился, что и вправду этого желает. До ночного свидания с Клеопатрой ему все представлялось ясным. А теперь мысль вернуть царицу в объятия брата уже не казалась привлекательной.
– Я так и знал – тут не обошлось без нее! – взорвался Птолемей. – Я так и думал! И ты думаешь, я соглашусь? Она обращалась со мной как с ребенком.
– Ты и есть ребенок! – отрезал Юлий и тут же пожалел о своих словах. Он вздохнул и снова сел на скамью. – Наверное, приближенные выполняют любое твое желание?
Птолемей помедлил:
– Да – если оно не противоречит обычаям. – Фараон избегал взгляда Юлия. – Пусть я молод, но придворные почитают мой сан и происхождение. – Птолемей опять вспылил. – Твои люди вторглись в мои покои, ударили меня! Тебя жестоко казнят, когда…
– Как я заметил, Панек с тобой не очень-то считается, – пробормотал Юлий.
Птолемей сверкнул глазами: