Отыграть назад

– Я заставила Дэвида отвезти меня в роддом, – добавила Наоми. Она улыбалась или пыталась улыбаться впервые после появления Грейс. – Почти силком. Сказала: «Это наш внук, мы должны его увидеть, и точка». И я хотела подарить ему стеганое ватное одеяло, помнишь? Которое мы привезли для Генри?

Грейс кивнула, внутренне сгорая от стыда.

– Вы сами его сшили?

– О нет. Мама сшила его для меня. Я укрывала им всех мальчишек. И Джонатана, конечно, тоже. Мне хотелось, чтобы Генри получил его от нас, пусть даже это единственное, что я могла ему подарить. Оно по-прежнему у вас? – с болезненным любопытством и нетерпением спросила она.

– Не уверена, – только и смогла ответить Грейс. – Если честно, я очень давно его не видела.

Лицо Наоми сделалось скорбным, но она быстро пришла в себя.

– Ну, теперь это не имеет значения. Куда важнее увидеть Генри, чем хранить старое одеяло. В любом случае, сейчас я шью еще одно.

И тут из угла кухни раздался почти электронный писк. Грейс огляделась. В розетку был вставлен белый пластиковый монитор, похожий на тот, которым она пользовалась, когда Генри был совсем маленьким.

– Глас дьявола, – сказала Наоми, и голос ее вдруг зазвучал весело и бодро. Она вскочила на ноги.

– Я схожу, – вызвался Митчелл.

– Нет, я. – Тут она умолкла. – Лучше объясни-ка все Грейс, – сказала Наоми. Потом наклонилась и поцеловала в щеку свою невестку, которая была слишком ошарашена, чтобы хоть слово сказать. Все смотрели вслед Наоми. Она вышла из кухни в коридор и начала подниматься по лестнице.

– Грейс? – произнес Митчелл.

– Я так понимаю, у вас с женой есть ребенок? Поздравляю.

– Спасибо. Вообще-то мы ждем ребенка. Лори должна родить в июне. Но ребенок у нас все же есть. Сейчас у нас есть общий ребенок, как бы странно это ни выглядело. И, может быть, теперь, когда ты знаешь, что произошло у нас в семье, тебе будет легче понять, почему мы сделали то, что сделали. И что мы делаем теперь.

– Ой! – воскликнул Дэвид и тяжело поднялся на ноги. – Сил нет терпеть! Прямо какая-то Геттисбергская речь.

– Пап, я просто хочу, чтобы Грейс поняла, что у нас все было иначе, чем могло быть в другой семье, где не потеряли ребенка.

– Хочешь еще тортика? – предложил Дэвид. Грейс, из вежливости едва одолевшая половину своего кусочка, покачала головой.

– Мы были – и до сих пор – просто убиты тем, что сотворил Джонатан. Предположительно сотворил. И, конечно же, нам известно, что у убитой женщины было двое детей. Мы решили, как, наверное, и большинство людей, что муж этой женщины заберет детей к себе в Колумбию. Нам и в голову не приходило как-то ввязываться в это дело в большей степени, чем мы уже оказались в него втянутыми – всеми этими разговорами с полицией о Джонатане и обещаниями сообщить им, если он как-то с нами свяжется. Но потом один из детективов позвонил нам перед самым Новым годом, чтобы справиться, как мы тут, и сказал, что парнишка отправился обратно в Колумбию вместе с отцом, но отец отказался взять с собой девочку-младенца.

– Она не его дочь, – объяснил Дэвид, убирая коробку с тортом обратно в холодильник и вынимая оттуда бутылочку с уже приготовленной молочной смесью. Потом принялся энергично ее встряхивать, после чего открыл горячую воду и принялся равномерно разогревать бутылочку под струей.

– В полиции сказали, что ее собираются определить на патронатное воспитание где-то на Манхэттене, но прежде им необходимо связаться со всеми кровными родственниками и вычеркнуть их из списка вероятных попечителей и опекунов. Вот тогда мы это обсудили.