Всё было подготовлено мной с исключительной педантичностью. Зная то, куда собираюсь, я прихватил с собой: длинный канат и крепежный бандаж из тесьмы, чтобы можно было обмотать им тело, распорки для крепления, так же не забыл о фонарях, свечах и еще взял несколько ломов. Всё это я положил в один дорожный мешок, который не вызывал лишних подозрений. Я убедился в том, что мой канат имеет достаточную длину, а колесо для подъема бадьи из колодца исправно, и только после этого мы отправились к себе в гостиницу ужинать.
Я осторожно попытался поговорить с хозяином гостиницы и узнать, как он отнесется к тому, что часов в девять вечера я с моим слугой отправлюсь на прогулку и сделаю (Да простит мне Господь мою ложь!) набросок аббатства при лунном свете, и мне удалось выяснить, что этому он совсем не удивится. Причем я ни словечком не обмолвился о колодце и не собираюсь упоминать о нем где-нибудь еще и впредь. Мне кажется, что теперь я знаю об тайне аббатства гораздо больше, чем кто-либо другой в Штайнфилде. – Во всяком случае, – произнес он, и было видно, как по телу его пробежала дрожь, – я вряд ли когда-нибудь еще захочу о нем что-нибудь рассказывать.
– Теперь мы подошли к развязке всей этой истории и, хотя я совсем не хочу бередить свою память, я точно говорю тебе, Грегори, – для меня в любом случае было бы лучше, если бы я отказался от своей затеи, так и не начав её осуществления. Около девяти вечера, прихватив с собой мешок с инструментом и стараясь не привлекать к себе внимания, я и Браун отправились в аббатство. Каким-то образом нам удалось проскользнуть на задний двор гостиницы в самую его дальнюю часть, а оттуда по аллее мы добрались до окраины деревни. Через пять минут мы уже были у колодца, и уже сидели на его краю, оглядываясь по сторонам, чтобы точно знать то, что нас никто не преследует и за нами никто не следит. Всё, что доносилось до нашего слуха, – это сопение и фырканье лошадей, которых мы не могли видеть, так как они щипали траву на дальней части восточного склона. Заметить нас было абсолютно невозможно, стояла полная луна и светила она очень ярко, причем давала так много света, что его было достаточно для того, чтобы надежно закрепить канат на колесе. Затем я обмотал свое тело крепежным бандажом. Мы надежно привязали конец каната к кольцу, торчащему из каменной кладки. Браун взял зажжённый фонарь и последовал за мной. У меня в руках был лом. Мы начали осторожно спускаться, проверяя каждую ступеньку, перед тем как поставить на неё ногу и осматривали стены, освещая их фонарем, в поисках какого-нибудь знака на камнях.
По мере того, как мы спускались вниз, я считал шаги. Так мы добрались до тридцать восьмой ступеньки, тогда я и заметил что-то необычное на каменной кладке и начал искать глазами повсюду кругом, но и тут не было никаких знаков. Поэтому я уже начал чувствовать себя абсолютно сбитым с толку и подумывать о том, как бы тайнопись аббата не оказалась хорошо продуманным розыгрышем и злой шуткой. После тридцать девятой ступени лестница закончилась. Чувствуя большое разочарование, я пополз обратно, и когда уже поднялся на тридцать восьмую ступеньку, – а Браун с фонарем в руках был на ступеньку или две выше, – я обратил внимание на некоторую необычность того, как лежали камни. Теперь я уже начал смотреть со всем вниманием, на какое только был способен, впрочем, и это не помогло, никаких, даже слабых намеков хоть на какой-то знак я там не обнаружил.
И тут меня словно молнией поразило, ведь структура поверхности этого участка выглядела немного ровнее и более гладкой, чем вся остальная каменная кладка или, во всяком случае, немного от неё отличалась. Может быть, так казалось потому, что это был цемент, а не камень. Я хорошенько стукнул в том самом месте железным ломом. Определенно, звук раздался какой-то пустой, неестественный, возможно такой резонанс был из-за того, что мы были в колодце. Дальше последовало следующее, внушительный кусок цемента свалился мне на ноги и я увидел знаки на камне, который находился под цементом. Удалось мне все-таки расколоть аббата, мой дорогой Грегори. Именно в этот момент я понял, что это так, и был от этого преисполнен гордости за свою сообразительность. Потребовалось несколько ударов ломом для того, чтобы разбить цемент и удалить его полностью, а за ним я наткнулся на квадратную каменную плиту размером два на два фута, на которой был выгравирован крест. Всю мою досаду как ветром смахнуло, правда, ненадолго. Это был ты, Браун, кто придал мне уверенности, произнеся одну единственную фразу. Ты сказал, насколько я помню:
– Какой странный крест, выглядит, как будто слеплен из множества глаз.
Помню, как я выхватил фонарь из твоих рук и начал светить над тем местом, обезумев от радости, я увидел, что крест действительно составлен из семи глаз, четыре по вертикали, три по горизонтали. Я чувствовал, я знал, что последний свиток на витраже должен был иметь какое-то толкование. Вот он мой «камень с семью очами». До настоящего момента всё, что зашифровал аббат – было правдой, и как только я об этом подумал страх перед «Хранителем» опять вернулся ко мне с новой силой. До сих пор не могу этого забыть, словно это было вчера.
Ни секунды не задумываясь, я разбил весь цемент, который был вокруг камня со знаком, после чего ломом, как рычагом, поддел его с правой стороны и надавил, он сразу поддался и отвалился. Я увидел, что передо мной не что иное, как обычная тонкая и совсем не тяжелая плита, она закрывала доступ в выемку, такую я и сам мог поднять без труда. Я снял её, не разбив, и поставил на ступеньку, потому что её точно нужно было потом поставить на свое прежнее место. После этого я обождал несколько минут на ступеньке выше. Не знаю почему, но мне казалось, что какое-нибудь чудовище точно должно вот-вот оттуда выскочить. Только ничего подобного не произошло. Затем я зажег свечу и очень осторожно поставил её внутрь углубления, я хотел проверить, нет ли там порченого воздуха, и хотел узнать, что находится внутри. По правде сказать, оттуда слегка тянуло затхлостью и гнилью, мою свечу чуть не задуло, но немного времени спустя она начала гореть с новой силой и теперь уже горела ровным пламенем. Теперь эту нишу можно было лучше рассмотреть, также можно было разглядеть и то, что там лежало с правой и с левой стороны. Я увидел внутри какие-то светлые предметы округлой формы, которые вполне могли сойти за мешки. Ждать уже было некогда. Я вплотную приблизил свое лицо к этой дыре и заглянул глубоко. Ничего я там не увидел. Тогда я засунул туда свою руку и начал очень осторожно искать с правой стороны…
– Плесни мне коньяку, Браун. Одну минуту, Грегори…
… ну, так вот, я начал шарить справа, и вдруг мои пальцы наткнулись на что-то круглое и шероховатое, на ощупь напоминающее кожу. Оно показалось мне каким-то не скользким, не то мокрым, и еще к тому же я понял, что это часть чего-то крупного. При этом я абсолютно не чувствовал никакого страха, поэтому я осмелел и засунул в эту нишу уже обе руки, глубоко, насколько смог, схватил то, что там лежало, и потянул к себе, и оно поддалось. Хотя было оно и тяжелым, тащить его было легче, чем я ожидал. Когда я уже подтянул его к отверстию мой локоть задел свечу и та погасла. Я держал его уже прямо перед выходом из тайника и уже начал вынимать, в этот момент Браун как закричит, хватает фонарь и бежит вверх по лестнице. Он тебе сам расскажет, почему он так себя повел. Я опешил, смотрю ему в недоумении вслед, тут он на мгновение остановился у самого выхода, а затем отступил на несколько ярдов. Я слышу, он приглушенным голосом говорит мне. – Всё хорошо, сэр, всё хорошо… – а после этого он бросился бежать со всех ног и исчез в кромешной тьме, да еще прихватил наш мешок с инструментами. То, что я оттуда вытащил, на мгновение замерло на краю этой самой дыры, а потом как прыгнет мне на грудь и вцепилось в меня, обхватив лапами мою шею.
Мой дорогой Грегори, всё то, что я тебе рассказываю – есть абсолютная правда. Теперь-то я уж знаю, что такое пережить дикий ужас и почувствовать отвращение, от которого человек может окончательно лишиться рассудка. Я могу только в общих чертах передать то, что я пережил. Я ощущал омерзительную вонь разлагающейся плесени, а поганая злобная морда была, можно сказать, вплотную прижата к моему лицу. Эта тварь медленно ползла вверх по мне, я не знаю, сколько у ней было ног или щупалец, которыми она вцепилась в меня. Я орал, так говорит Браун, как бешеный зверь. Затем я поскользнулся и упал с той ступеньки, на которой стоял, а эта пакость прыгнула за мной следом, надо полагать, именно на ту же ступеньку на которую я упал. Слава Богу, бандаж, которым я был обвязан, держал меня прочно. Браун головы своей не потерял, сил у него хватило довольно быстро вытащить меня оттуда. Как ему это удалось, я точно сказать не могу, и как мне кажется, он тоже вряд ли об этом что-нибудь скажет. Думаю, что он догадался спрятать наши инструменты где-то в заброшенном здании поблизости. Потом, после того как он поднял меня из колодца, с большим трудом ему удалось довести меня обратно до гостиницы. Я был не в состоянии что-либо кому бы то ни было объяснить, а Браун не знал немецкого. На следующее утро я наврал любопытствующим историю о том, как я нечаянно поскользнулся и упал где-то в развалинах аббатства, похоже они мне поверили. А теперь перед тем как продолжить, мне надо чтобы Браун рассказал тебе о том, что он делал в течение тех нескольких минут после того как выскочил оттуда. – Браун, расскажи своему пастору то, что ты рассказывал мне.
– Хорошо, я расскажу, сэр, – начал Браун тихим, приглушенным голосом, при этом сильно нервничая, – вот как было дело. Мой хозяин копался в этой черной дыре, а я держал фонарь и наблюдал, как вдруг я услышал, будто что-то шлепнулось в воду, по крайней мере, так мне показалось. Смотрю, а оттуда вылезла какая-то тварь. По-моему, я что-то буркнул, не помню что, затем схватил фонарь и побежал наверх по ступенькам, зато мой фонарь хорошенько осветил эту мерзость. О, она была ужасной, сэр, я такой никогда не видел! Морда злобная дьявольская, такой оскал, будто она смеется, так мне показалось. Я взлетел вверх по ступенькам почти с той скоростью, с какой я это вам сейчас рассказываю, после того как я вылез из колодца поблизости не было ни единой души. Не время это было гулять для нормальных людей. Никого кроме того адского чудища из колодца, причем я уверен оно никак не могло оттуда дальше наружу вылезти. Вдруг я слышу, как мой хозяин страшно закричал, при этом всё, что я мог видеть так это то, как он висел на канате, и как он вам говорил, я вряд ли помню, как мне удалось его оттуда вытащить.
– Ты слышал это, Грегори? – спросил господин Сомертон. – Ну, и, что ты на это скажешь?
– Всё, что ты мне сейчас рассказал, кажется настолько жутким, что у меня, в чем я вынужден признаться, прям мороз по коже… Знаешь, мне в голову пришла одна мысль, вполне возможно, что тот, кто устроил эту ловушку, захочет прийти туда опять, – посмотреть насколько ему удалась его затея.
– Вполне может быть, Грегори. Ничего другого тут и не придумаешь, хотя мне почему-то кажется, если употребление этого слова будет здесь уместным, что всё это дело рук аббата… Вот и весь мой рассказ. После этого я провел ужасную ночь, мне было очень плохо. Браун постоянно был со мной. На следующий день мне не стало лучше нисколечко. Я не мог подняться с постели. Я не был даже в состоянии вызвать врача. Впрочем, даже если бы он и пришел, то сильно сомневаюсь в том, что он смог бы мне помочь. Я заставил Брауна написать тебе, а потом провел еще одну кошмарную ночь. Знаешь, скажу я тебе, Грегори, эта ночь была еще кошмарней, чем предыдущая. Мне постоянно казалось, что кто-то караулит за дверью всю ночь, что-то страшное, дьявольское было рядом, и оно следило за мной. Я также думаю, что оно, это существо, там было не одно. Я слышал необычный шум, такой временами бывает слышен в гостиницах в поздний час, и то, что действительно происходило в ту ночь, я осязал вонь – это был отвратительный запах гнили. Всю одежду и белье, что были на мне в ту ночь, я содрал с себя и приказал Брауну унести прочь. Я уверен, он сжег их в печи, в своей комнате. А зловоние все равно стояло, и такое скверное, как в том проклятом колодце. Да, что еще мне казалось, это то, что мерзким смрадом тянуло снизу из под двери. Впрочем, с первыми проблесками рассвета весь дурной запах исчез, и странные звуки тоже прекратились. Теперь у меня не было никаких сомнений в том, что это всё исходило из Ада, то дьявольское существо из колодца было порождением тьмы и не могло выносить дневной свет – уж, в этом я уверен. Поэтому я решил, что если кому-нибудь удастся задвинуть на прежнее место каменную плиту, то эта тварь окажется запертой вплоть до того момента, пока кому-нибудь опять не придет в голову отодвинуть её. Мне оставалось только дождаться твоего приезда, и подождать когда ты поставишь её на место. Само собой разумеется, я не мог послать туда Брауна, также как не мог попросить кого-нибудь из гостиницы сделать это.
– Вот такая история. Если ты мне не поверил – на это твое право. Только мне кажется, ты понял, что я ничего не придумываю.
– Да, вот уж действительно, – сказал отец Грегори, – Не могу тебе не поверить! Я собственными глазами видел и тот самый колодец, и ту каменную плиту и, по-моему, заметил там, в той нише в стене, какие-то мешки, а может быть, там было что-то еще. Говоря по правде, знаешь, прошлой ночью мне всё время казалось, что за моей дверью кто-то следит.
– Может быть, так оно и было, Грегори. Слава Богу, что всё уже позади. Кстати, ты ничего не хочешь рассказать о своем посещении колодца?
– Мне мало есть что рассказать, – был его ответ. – Мы с Брауном смогли без особого труда поставить плиту на место. Он очень прочно закрепил её железными крюками и кольями, которые ты заставил его взять с собой. Нам удалось замазать её поверхность глиной, так что теперь невозможно разобрать, где стена, а где плита. Я заметил там одно изображение в орнаменте, которым украшен оголовок колодца. На него ты, по-моему, не обратил никакого внимания. Там был гротескный рисунок, наверно он больше напоминал какую-то ужасную жабу, чем что-либо еще. Рядом с ним была табличка, на которой было написано всего два слова: – "Depositum custodi[161]"
Рассказы о привидениях антиквария – собирателя древних книг. Часть вторая. Еще больше историй
ebooksa