– Я ему передам, – пообещала секретарь. – При необходимости Филипп Валерьевич свяжется с вами и назначит место и время.
Они оба знали, что она действительно передаст – но это ни к чему не приведет.
Беленков ведь и правда заявил все условия, которые казались ему необходимыми. Машина взорвалась, однако никого не покалечила. Именно так делаются последние предупреждения. Филипп ясно дал понять: если преследование продолжится, взрываться будут не пустые машины.
Увы, от Яна вообще не зависело, продолжится преследование или нет. Невозможно защититься от чужих замыслов, в которые тебя даже не посвящают. Очередная ферма могла вспыхнуть в любой момент, хоть завтра, хоть через три недели, и у Яна не было ни единого шанса подготовиться к этому. Он еще и не мог посвятить поиску неизвестного врага Филиппа достаточно времени, потому что расследование смерти Тимура Максакова сделало очередной кульбит.
Тупик какой-то.
Яну казалось, что он застрял в застывающей смоле, и что бы он ни делал, как бы ни бился, ему это не поможет. Да еще и с Александрой посоветоваться было нельзя – она вернулась в эту свою загородную крепость. Так что домой он ехал в предсказуемо паршивом настроении – а уже из прихожей обнаружил, что в гостиной горит свет.
Места для отдыха в комнате хватало: и диван, и кресла, но Ева предпочла устроиться на подоконнике. Она опиралась спиной на одну стену, вытянула длинные ноги почти до второй, и на фоне золотых огней города казалась ненастоящей, слишком хрупкой. Силуэт, нарисованный на стекле, фея, которая по ошибке оказалась в чужом мире. Глядя на нее, сложно было догадаться, на что она способна. Пока она говорить не начинала… Поэтому Ян не вовлекал ее в разговор, он просто наблюдал за ней, наслаждаясь моментом.
Хоть что-то неожиданно хорошее… Ева должна была вернуться значительно позже, он не сомневался, что ее нет в городе. Но ее работу сложно было назвать предсказуемой. Получается, она приехала раньше – и сразу направилась к нему. Александра считала, что это нельзя воспринимать как признак нормальных отношений: просто бродячая кошка заглядывает наугад во все дома, где кормят. Ян сестру не разубеждал, ему и не нужно было, чтобы все его понимали, достаточно было самому знать правду.
В конце концов, кошки приходят туда, где им лучше.
Ева наверняка заметила его появление – она все замечала, и порой ему казалось, что у нее обзор на триста шестьдесят градусов вопреки всем нормам анатомии. Но пока она никак не отреагировала, зная, что ему нравится наблюдать за ней. Лишь когда Ян подошел поближе, она перевела на него взгляд – привычно непроницаемый, как будто скованный льдом.
– Что у тебя происходит? – спросила Ева.
– Твой эквивалент человеческого «Как дела?»
– Дела зависят от того, что происходит.
– Справедливо, – кивнул Ян. – Меня хотят убить, и я никак не могу понять, кто задушил ребенка и спрятал в декоративной статуе.
– Это не я по обоим пунктам.
– Да уж надеюсь!
– Если ты хочешь совет, мне нужно больше деталей.
От совета он действительно не отказался бы. За прошедшие месяцы Ян изучал Еву, как мог: по крупицам добывал информацию у Назарова, добивался редких личных ответов от самой Евы, советовался с Ниной. Он выяснил, что странности Евы не объясняются одним лишь трудным характером – характер стал скорее следствием, а не причиной.
Она просто такой родилась.
– Скорее всего, какая-то травма миндалевидного тела, врожденная или приобретенная, – рассказывала ему Нина во время очередной беседы. – Это часть мозга, которая отвечает за обусловленный эмоциональный ответ. Проще говоря, за то, чтобы в определенных ситуациях мы испытывали определенные эмоции – нормальные, как все. Чем сильнее травма, тем меньше эмоций испытывает человек, тем больше должен быть стимул. Если Ева вообще ничего не чувствует, вероятно, миндалевидное тело полностью разрушено. Так тоже бывает, на качество жизни это не влияет – по крайней мере, на физиологическом уровне.
ebooksa