Ностальгия

— Зачем вы это сделали?

— Не знаю, сэр. — Я сама искренность. Я действительно не знаю, за что я грохнул эту скотину. Или не помню. А в общем, один хрен — туда ему и дорога.

— Не знаете или не помните, сержант?

— Сэр, я только что из госпиталя. Я имя-то свое с трудом помню. «Психи» в моем котелке так покопались, что себя в зеркале не сразу узнаю.

— Сержант, выбирайте выражения — вы в суде, — стучит молотком председатель.

— Извините, ваша честь, сэр, — механически отвечаю, одновременно представляя, где и в какой позе видел я его суд и его самого.

— Вы перенесли травму? — допытывается лейтенант. Поворачивается к следователю: — Сэр, пожалуйста, расскажите об обстоятельствах инцидента подробнее.

Следователь встает. Достает свой электронный планшет. Начинает рассказывать, как мы отбивали атаку, как наемники прорвали фронт, как погиб ротный, как Бауэр кинул остатки роты в контратаку и как мы попали под удар дружественной авиации. Зачитывает результаты вскрытия тела лейтенанта, выдержки из моего диагноза, заключение госпитального психолога, перечень процедур, что я перенес. Из его речи следует, что я вполне отдавал отчет в своих действиях.

— Благодарю вас, сэр. Сержант, ваши преступные действия ничем не оправданы, — и председателю: — Поддерживаю расстрел, ваша честь.

Председатель кивает. Смотрит на большие часы за моей стеной. Поворачивается к сержанту:

— Ваше мнение, сержант?

— У меня вопрос к подсудимому, ваша честь.

Капитан снова смотрит на часы. Недовольно — график, кивает сержанту.

— Сержант Трюдо, скажите, по вашему мнению, приказ на контратаку, который отдал лейтенант Бауэр, был верным?

— Он был абсолютно бессмысленным, сэр, — отвечаю спокойно.

Офицеры переводят удивленные взгляды с меня на сержанта. Председатель мрачнеет все больше.

— Тем не менее вы его выполнили, — уточняет сержант.

— Да, сэр. К тому же выбора не было — нас перевели в режим «зомби».

Что-то мелькает в глазах сержанта.

— Это в деле не обозначено, — говорит он, глядя на следователя.