Сержант наконец поворачивает голову. Лица все равно не видно. Глаза только и блестят из зеленых побегов. Смотрит на меня снисходительно.
— Тебе же сказано — не всех. Только белых. Это наш лес. Тут живут только те, кому мы разрешаем.
— И что, всех, кто входит в лес, вы убиваете?
— Ну да. А что такого? — Он удивляется так, словно я только что оспорил Первый закон Ньютона.
— Ну а местные как же? Всякие там стратегии завоевания симпатий и прочая херня?
— Нам на стратегии насрать. Нам поставлена задача — создать из местных батальон специальных операций и контролировать территорию. Мы создали и контролируем. Старосты всех деревень в округе и мэры городов предупреждены о том, что тут запретная зона.
— Круто! — Я восхищаюсь непробиваемым рационализмом чужого мышления. Как восторгаюсь совершенными линиями автоматического танка — они функциональны до простоты и потому прекрасны. Теперь я лучше понимаю девиз егерей: «Главное — результат». Достаю фляжку с личным НЗ — бренди. — Выпьешь?
— А что, можно, — спокойно говорит Гордон. Делает изрядный глоток. Возвращает флягу. Я тоже отхлебываю. Паркер смотрит на меня удивленно.
— Наблюдение организуй, — говорю ему, вытерев губы.
Он хмуро кивает. Гот высовывается в правый люк и тупо таращится поверх ствола на улыбки скелетов.
— Я Ивен. Трюдо. Четвертый батальон Второго полка, — представляюсь я.
— Сэм Гордон. Команда «Шервуд», батальон «Говорящие кресты». Твоя железка? — кивает он на башню.
— Точно.
— Круто на такой кататься, наверное, — очевидно, желая мне польстить, говорит Гордон. — Мы вот все время на своих двоих.
— Большая у вас территория?
— Хватает. Весь лес вокруг Коста-де-Сауипе. До самого Нью-Ресифи. Ну и район Птичьего Парка тоже наш. Дальше снова ваши. — В интонации сержанта мне чудится легкая издевка. Или это кажется?
— Ни хрена себе… — Я просто раздавлен. Какой-то туземный батальон из полудиких варваров под руководством взвода егерей держит в кулаке территорию, равную зоне ответственности половины дивизии. И как держит — любо-дорого посмотреть! Без всякой орбитальной авиации и артналетов по площадям.
— И что, каждый день пешком? — допытываюсь я.
Егерь кивает. Паркер с Готом тянут головы, прислушиваясь к разговору. Напарник Гордона сидит, словно зеленая мусорная куча, невозмутимый, как мамонт в мерзлоте, только винтовочный ствол, обмотанный маскировочной ветошью, покачивается из стороны в сторону вместе с поворотом головы.
— Это ж сколько надо топать от лагеря…