Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты

Роман «Призрак Оперы» был написан Гастоном Леру для ежедневной парижской газеты «Le Gaulois», в которой он печатался с 23 сентября 1909 по 8 января 1910 года, после чего был слегка переработан автором и в марте 1910 года вышел отдельной книгой в издательстве Пьера Лафита. Именно в этой, книжной редакции роман и получил мировую известность.

И только в 2013 году, спустя более чем столетие после первой публикации романа, американская исследовательница Кейтлин Фриман, переводя роман на английский язык, обнаружила на страницах оцифрованной газеты «Le Gaulois» неизвестную главу, впоследствии вырезанную Гастоном Леру. Располагавшаяся между нынешними десятой и одиннадцатой («На маскараде» и «Следует забыть имя „голоса“») и увидевшая свет 3–5 ноября 1909 года, она называлась… «Магический конверт»! Получается, именно ее Леру и анонсировал в своем предисловии.

Трудно сказать, почему писатель исключил данную главу из окончательной редакции, лишь частично воспроизведя сюжет «Магического конверта» в главе XVII («Удивительные признания мамаши Жири, раскрывающие секрет ее личных отношений с Призраком Оперы»). Между тем оставшиеся в итоге за кадром детали проделок Призрака и комических злоключений директоров Оперы представляют несомненный интерес для поклонников романа[19].

Магический конверт

Неизвестная глава из первой редакции романа «Призрак Оперы»

Мамаша Жири была восстановлена в занимаемой должности. Разумеется, в «Воспоминаниях» господина Моншармена вы не найдете упоминания об этой столь жалкой капитуляции перед сверхъестественной силой Призрака. То ли директор был убежден, что его переиграл некто более хитрый – и мы вскоре увидим, кого он хотя бы на миг заподозрил в этом, – либо же ему было стыдно признаться, что его встревожило происшедшее (или он хотел дать читателю повод так думать), но о Призраке в своих писаниях он говорит расплывчато, осторожно и зачастую совершенно невнятно. С другой стороны, нет никаких сомнений, что Моншармен и Ришар, как люди здравомыслящие, изо всех сил старались преодолеть смятение, охватившее их в ложе № 5 в тот роковой вечер. Назавтра они сошлись на том, что вообще не были в той адской ложе, не видели и не слышали ничего сверхъестественного, а предвещавшая катастрофу фраза: «Сегодня она поет так, что может рухнуть люстра!» – всего лишь игра их собственного перевозбужденного воображения. И все же после бурной сцены во время визита к бедняжке Карлотте, которая слегла и никак не могла утешиться после случившегося с ней несчастья, директора долго совещались между собой при закрытых дверях. Послеобеденное время они провели под самой крышей Оперы. Внимательное изучение места крепления люстры погрузило их в задумчивость, и в тот же вечер они послали свои извинения мамаше Жири.

Директора попросили ее вернуться к исполнению обязанностей при ложе № 5. Они решили вступить в переговоры с П. О., сочтя, что им не выдумать лучшего способа одолеть таинственного противника, чем заставить его поверить в то, что они идут навстречу притязаниям шантажиста, прописанным красными чернилами в тетради с техническими требованиями. Как видим, умонастроение господ директоров претерпело существенную трансформацию. Ришар и Моншармен больше не утверждали, что имеют дело со злым шутником, они уверились, что перед ними дерзкий и наглый мошенник. Они вознамерились застукать его и разоблачить, что повлекло за собой несколько досадных инцидентов, о которых мне подробно рассказали и мамаша Жири, и администратор Мерсье, и наконец сам хормейстер Габриэль. Последний пользовался доверием Ришара, а Мерсье – Моншармена.

Мамаша Жири, похоже, совсем не затаила обиды на директоров, которые так скверно с ней обошлись, или, по крайней мере, никак ее не выказывала, что делает ей честь. В своей неизменной шали и шляпке цвета копоти она вела себя с прежней важностью. Когда она вышла на работу, Моншармен с невозмутимым видом вручил ей письмо для Призрака. Она преспокойно взяла его, опустила в свою сумку, заверив, что нынче же вечером передаст по назначению.

Вряд ли стоит уточнять, что с этого дня директора более не пытались отобрать у невидимого гостя его ложу. Наутро после отправки письма пришел ответ. Обошлось без фантастических трюков, ответ был получен по почте.

«Господа, – писал Призрак Оперы, – я оценил ваши добрые намерения. Но проявите терпение. В надлежащий час, который уже близок, я дам вам знать, как и когда вы сможете передать мне 20 000 франков в счет ежемесячного платежа.

P. S. Мне стало известно, что у Кристины Даэ легкое недомогание, поэтому не стоит беспокоиться из-за того, что ее несколько дней не будет в театре. Она сообщит вам, когда пойдет на поправку. Этой юной особе необходим отдых. Я знаю, что говорю.

С дружеским приветом,

П. О.».

– Похоже, наш Призрак умеет компрометировать женщин! – пробормотал Моншармен.

Однако директора решили не разгадывать это таинственное сообщение. Они распорядились как следует присматривать за мамашей Жири, однако по-прежнему не понимали, как ей в действительности удается сообщаться с их новым «другом». Они остерегались вызывать в ней недоверие, поскольку рассчитывали застукать ее на месте.

Все вышеописанное происходило незадолго до бала. Однако утром того дня, когда в Опере должен был состояться достопамятный бал-маскарад, произошло важное событие. Ришар и Моншармен получили от Призрака Оперы по письму с рекомендацией остерегаться друг друга, также им было велено не выходить за предписанные рамки и сохранить факт получения письма в тайне от коллеги…

Письма были составлены в одинаковых выражениях:

«Дорогой директор,

я подумал, что предпочтительнее будет обсудить наши дела напрямую, так мы лучше поймем друг друга, и решил обратиться непосредственно к Вам, поскольку Вы человек образованный, хорошо знаете людей и наделены редким умом – а эти ценные качества при всем желании нельзя обнаружить у Вашего достойного сожаления коллеги. Если Вы хотите, чтобы между нами не было досадных разногласий, то настоятельно советую держать в секрете план, который я Вам доверяю. Все просто. Вы, конечно, понимаете, что я не стану просить Вас лично принести мне 20 000 франков. Как только они окажутся у меня в кармане, Вы сразу же отправите меня за решетку, и при этом я буду обокраден. Так что нет, но я устно сообщу Вам, что нужно делать, чтобы каждый месяц выплачивать мне деньги, не подвергая риску ни меня, ни их.

А теперь о том, на каких условиях нам предстоит встретиться. Сегодня вечером я появлюсь на балу в маске и в сером плаще с капюшоном. Приходите в таком же костюме и в маске. Встретимся между четвертью первого и половиной первого ночи в ложе № 3, которая находится прямо под ложей Слепых. Пусть тот, кто явится первым, дождется другого.