– Слишком поздно, Уильям, – сказал Джинелли.
Он выдал очередь поверх их голов. Теперь уж орали все – и мужчины, и женщины. Некоторые попадали на землю и поползли, другие бросились бежать в разные стороны, только не в его сторону, разумеется.
А Лемке стоял и покрикивал на них. Его ночной колпак свалился с головы. Кто полз, кто бежал, и хотя Лемке правил ими железной рукой, а панике поддались все.
«Понтиак-универсал», из которого он брал пальто и туфли, стоял рядом с фургоном. Джинелли вставил третий рожок в автомат и снова открыл огонь.
– В этой машине в ту ночь вообще никого не было, и я ее разгромил. Буквально уничтожил. АК-74 – страшная штука, Уильям. Когда смотришь на нее в кино, думаешь, что она оставляет серию аккуратных дырок. На самом деле это не так. Автомат громит все, и притом быстро. Стекла полетели вдребезги, капот раскрылся, и пули его начисто сорвали. Разнесло фары, взорвало шины, потом полетел радиатор, из него хлынула вода. Темно, но я услышал, как она полилась. Короче, когда я закончил, машина выглядела так, словно на хорошей скорости врезалась в стену. Но пока ошметки машины летали вокруг, дед даже не шелохнулся. Смотрел на вспышки моего автомата и, видно, собирался скомандовать атаку. Только я решил этого не дожидаться.
Джинелли побежал к дороге, пригнувшись пониже, как солдат под огнем противника. Достигнув дороги, выпрямился и побежал во всю прыть. Пробежал мимо часового, которого стукнул прикладом, едва глянув в его сторону. А возле того места, где оставил плейер, остановился, переводя дыхание.
– Найти его ничего не стоило в полной темноте, – сказал Джинелли, потому что я услышал, как он елозит ногами по траве. Когда подошел, он начал сквозь скотч на губах бормотать: «Унф, уф, гадумп».
Лемке доерзался до того, что его еще круче прижало к дереву. Наушники болтались возле шеи. А когда увидел приближающегося Джинелли, замер и смолк. Просто смотрел на него.
– По глазам его увидел: он решил, что я его убью, и при этом жутко перепугался, – продолжал Джинелли. – Мне этого и надо было. Старый гад не побоялся, но, скажу тебе, Уильям, тот парень очень жалел, что дед так с тобою поступил. К сожалению, мне не удалось заставить его попотеть малость – времени не было.
Джинелли поднял АК-74 к его носу, и глаза Лемке сказали: он очень хорошо понял, что его ожидает.
– Вот что, тварь, времени у меня маловато, поэтому слушай внимательно, – сказал Джинелли. – Передай деду, что в следующий раз стрелять по пустым машинам я больше не буду. Скажи ему, что Уильям Халлек хочет, чтобы старик снял свое проклятие. Понял меня?
Лемке кивнул, насколько позволяли путы. Джинелли сорвал с его рта ленту и вырвал тряпку изо рта.
– Тут будет много суеты, – сказал Джинелли. – Поорешь – они тебя найдут. И запомни послание деду.
Он повернулся, чтобы уйти.
– Вы не понимаете, – хрипло сказал Лемке. – Он никогда его не снимет. Он последний из великих мадьярских вождей. Его сердце – кирпич. Я запомню, конечно, мистер, но он никогда не снимет проклятие.
По дороге прогромыхал пикап в сторону цыганского табора. Джинелли бросил на него мимолетный взгляд и снова обратился к Лемке.
– Кирпич можно разрушить, – сказал он. – Так и передай ему.
Джинелли снова вышел на дорогу и побежал трусцой назад, к карьеру. Еще один пикап проехал мимо, за ним подряд три легковых автомобиля. Людям было любопытно, что за стрельба из автомата происходила возле их городка среди ночи. Джинелли особенно на их счет не беспокоился. Видимый издалека свет автомобильных фар давал возможность скрыться заранее в придорожной растительности.
Когда послышалась полицейская сирена, он успел добраться до карьера, где была припаркована его «нова».
С потушенными фарами он подвел машину ближе к дороге, подождал, пока «шевроле» с мигалкой на крыше проехал мимо.
ebooksa