Судорожно сглотнула, но горло болело, и я закашлялась. Дернул к себе за шиворот и посмотрел на мое лицо вблизи. На шею. Провел по ней пальцами. Изучая. И я не могла понять, что это за порыв? Рассматривает следы от своих пальцев или считает, что недостаточно придавил? Потом схватил меня под руку и потащил в сторону дома. Приволок на кухню, где Зимбага отдавала распоряжения насчет ужина.
— Займись ею. Она упала.
Швырнул меня на молодую женщину и скрылся в недрах своего чудовища-дома такого же страшного, непонятного и непостижимого, как и он сам.
— Что ты натворила?
Я судорожно выдохнула.
— Познакомилась с Эрдэнэ.
Зимбага тут же осмотрелась по сторонам и толкнула меня к стулу.
— Зачем ты это сделала? Я предупреждала тебя забыть о ней!
— Так получилось.
Женщина убрала волосы с моего лица и повернула на свет. Тронула скулу кончиками пальцев, и я вздрогнула от боли.
— Он мог тебя убить… очень странно что ты еще жива. Охранник уже давно ушел на корм рыбам.
Пропустила последнее предложение. Об этом не думать сейчас. Ни к чему не приведет. А ужасаться бесполезно. Я перехватила ее руку.
— Но это же абсурд. Девочка не общается с людьми, живет в затворничестве. Почему нельзя с ней общаться? Почему никто не должен к ней подходить? Что за бред?
Зимбага убрала мою руку и смазала ссадину какой-то мазью. Начало слегка щипать и греть кожу.
— Потому что, когда ты исчезнешь ей будет больно. Потому что ты — это не ненадолго. Он не хочет причинять ей боль. Он заботится о ней как умеет, ограждая от всего, что может ранить. Тебе его не понять.
Я нахмурилась, позволяя Зимбаге смазывать синяки.
— Любовь не может ранить. Любовь созидает и оживляет. Как можно ограждать от любви?
— Он не знает что это такое. Его не любили и он не умеет.
— Это чудовищно!
— Неужели? А ты думаешь ты умеешь любить?