Не спросил, скорее утверждал и я опять кивнула сжала его запястье.
— Буду… поцелуий меня, пожалуийста… Когда я буду кричать…
Настороженная, каждую секунду ожидающая, что он сорвется, дрожащая, как листья на ветру, в объятиях самого жуткого смертоносного урагана. Но движения пальцев осторожные, как будто продолжает изучать и ловить голодным взглядом реакцию. А я, как завороженная, сжираю его реакцию и оказывается нет ничего более сводящего с ума чем эти эмоции на грубом лице, в глазах, засасывающих меня своей глубиной и бездонным мраком.
— Ты горячая, — снова шепчет, — очень горячая.
От его шепота по коже рассыпаются мурашки, ее как будто тоненько режут осколками острого возбуждения неведомого мне никогда раньше. Этот тембр до неузнаваемости меняет его голос, делает низким, бархатным, завораживающим.
— Мне горячо, — очень тихо, протягивая руку и касаясь его губ снова, скользя по щеке, к сильной шее. Подо мной сама смерть, сам черт, которого боится каждая тварь, живущая в этом доме и вне его. И этот черт… ласкает меня.
Провел пальцами вдоль складок, и я тихо застонала, когда он задел клитор его лицо тут же исказилось в ответ на мой стон, а у меня по телу вспыхнули мелкие горящие искры, они обожгли нижние губы, кончики груди, заставив их сжаться намного сильнее. Хан накрыл ладонью мою грудь и сдавил сосок. В этот раз даже легкая боль отозвалась острым покалыванием внизу, между разбухших складок и даже у входа внутрь.
Его пальцы уже безошибочно нашли ритм, от которого меня начало трясти как в лихорадке и мои руки сжали его шею, а тело выгнулось назад. Осторожно спустился ниже, потрогал тут же сжавшееся отверстие, не пытаясь проникнуть вернулся назад, надавливая на бугорок, выдыхая сквозь стиснутые зубы, не спуская с меня горящего взгляда, а я держусь за этот взгляд и от какого-то странного нетерпения дрожит подбородок.
— Я… я тебе нравлюсь? — наклоняясь к его лицу, встречаясь своим поплывшим взглядом с его обжигающим и диким от страсти. — скажи мне, пожалуйста, что я тебе нравлюсь.
— Нравишься, — тихим рычанием, — Ты мне нравишься… Ангаахай.
Сжал затвердевший от возбуждения узелок двумя пальцами, наслаждение словно плетью протянулось горящим следом между ног. Закатила глаза и вздрогнула всем телом, сжимая бедрами его руку. Похоже на пытку, но она настолько сладкая, что хочется плакать, и я изнемогаю, растекаюсь патокой, превращаюсь в пластилин. Провел по чувствительному клитору еще раз, и я громко застонала, а он в унисон со мной, прижимая сильнее к себе, удерживая одной рукой за талию. Непреодолимо чувствую приближения той мощи, того огненного и сумасшедшего состояния от которого кажется можно умереть, накрывшего меня утром. Оно покалывает, как тонкими иголками там, где хаотично двигается его палец, и моя плоть такая твердая под ним, такая напряженная. Меня вот-вот взорвет. И чувствительность становится ярче, сильнее, обжигающей. И Хан не останавливается, вдавливая меня в себя, не сводя взгляда с моего лица. Сильнее. Быстрее. Я неожиданно для себя действительно закричала, когда меня пронизало невыносимо острым удовольствием. В этот раз оно было ярче, ослепительней. Низ живота свело судорогой оргазма и мое тело словно разлетелось на кусочки. Чувствую сокращения мышц влагалища и его пальцы уже внутри, как и в прошлый раз, и мне не хочется их вытолкнуть, не хочется, чтоб он останавливался. Они творят нечто немыслимое, они сводит меня с ума. Впилась ногтями в его шею, выгнувшись дугой, запрокинув голову назад. Не прекращая вздрагивать от наслаждения, сокращаясь вокруг его пальцев, не дающих передышки, продлевающие экстаз.
Замерла… а он жадно прижался губами к моей шее, спускаясь вниз к ключицам, к груди, покусывая, вжимаясь в меня лицом. Резко поднял и хотел развернуть лицом к столу, вместо дыхание громкие вылетающие со свистом рычащие звуки. Он на пределе. Его терпение лопнуло. Но я удержала его за руки, своими дрожащими руками и села к нему на колени лицом к лицу. Пауза в несколько секунд и я чувствуя, как дрожащий от напряжения зверь сдается, позволяет оседлать себя. Огромные горячие ладони лихорадочно задирают мое платье, но я снова их перехватила и склонилась к его лицу, не отпуская одичалый голодный и безумный взгляд.
— Я сама… пожалуйста. Я сама.
Смотрит исподлобья, но не мешает и когда я сама расстегнула ремень, его глаза расширились, а зрачки увеличились. Мои руки осторожно сжали его горячий член и сквозь стиснутые зубы раздался рык нетерпения.
— Я сейчас…, - прошептала приподнимаясь, удерживая его плоть, стараясь не думать о боли, не думать ни о чем. Отключить любые мысли о том, что это принесет мне страдания. — сейчас.
Направила в себя головку члена и медленно опустилась, сверху наблюдая как открывается его рот, как закатываются уже его глаза и слыша, как что-то трещит под его пальцами, и на пол летят крошки стекла. И… мне не больно. Там внутри все чувствительно, очень скользко и горячо. Ощущение наполненности запредельное, но не болезненное. Опустилась до конца, ощутив, как его плоть полностью вошла в меня, мой лобок коснулся его жестких волосков, и я замерла.
— Бляяяяядь, — он запрокинул голову, со свистом выдыхая и дрожа от нетерпения.
— Можно… можно я тебя поцелую?
Молчит тяжело дыша, так тяжело что его грудь ходит ходуном. Наклонилась и накрыла его губы своими, приподнимаясь и насаживаясь на каменную плоть, настолько напряженную, что мне кажется она сейчас взорвется. И в эту секунду он вдруг сдавил меня обеими руками, заорал мне в губы, жадно набрасываясь на них, проникая языком внутрь, сплетаясь с моим. И рывком насадил на себя еще и еще. Не давая вздохнуть, сминая мои губы своими, выдыхая в меня огненным дыханием. Но мне не больно несмотря на то, что толчки резкие, сильные… где-то внизу появляется сильное ощущение трения. Внутри. Не глубоко, спереди. Оно нарастает, и я сама подставляю губы под дикие поцелуи Хана. Пока он вдруг не заорал, запрокинув назад мою голову, впиваясь губами уже мне в шею, толкаясь быстро, мощно и очень глубоко, и я ощущаю, как внутри бьет его горячее семя, а мои руки обвивают его голову, прижимая к себе. Я даже двинулась вверх-вниз, инстинктивно… в каком-то первобытном стремлении усилить его удовольствие.
Мы так и застыли, сдавливая друг друга в объятиях и мои пальцы запутались в его волосах, а его срывающееся дыхание обжигало мне шею. Я гладила его волосы, какая-то ошеломленная, растерянная и впервые не ощущающая себя оскверненной, разорванной… скорее какой-то целой, ожившей. И очень-очень повзрослевшей.