Хан отстранился, приподнял голову заглядывая мне в лицо, его глаза, чуть прикрытые тяжелыми веками, изучают мое лицо и губы сжаты, напряжены. Он всматривается в меня, словно с большой настороженностью. Его плоть все еще внутри меня, и я чувствую, как она подрагивает и эти легкие судороги проходят по его огромному телу. Перевела взгляд на смуглые пальцы, сжимающие мои бедра и тихо выдохнула — на платье остались кровавые следы. Хан раздавил бокал, стоящие на столе… По всему полу были рассыпаны осколки.
— Хорошо? — спросил хрипло и повернул мое лицо к себе, пачкая мою щеку кровью.
Перевела взгляд на его красные, сочные губы, влажные и такие манящие и неожиданно наклонилась к ним, в миллиметре остановилась, чтобы прошептать…
— Дааа… мне хорошо, с тобой, Тамерлан, — и сама прижалась губами к его губам.
Глава 19
Темнота похожа на жесткую вату, испачканную в черную краску и продираться сквозь нее все равно, что идти наощупь через болтающиеся обмазанные клеем, марлевые лохмотья. Я словно брала жесткую темень руками и раздвигала в стороны, а за ними еще один слой темноты. Лабиринт из мрака.
— Вераааа, Верочка, доченька… иди сюда. — голос чужой, но мне кажется, что я его давно знаю и он очень родной.
«Иду, мамочка, я же иду». Эхо доносится через расстояние где-то очень далеко, и я до безумия хочу туда попасть. Увидеть маму. Мне кажется меня там ждет нечто прекрасное и светлое, меня там ждет рай. Но я никак не могла продраться сквозь густоту ночи и в отчаянии пробиралась вперед, пока вдруг не оступилась и не упала. Мое тело полетело в пропасть, набирая скорость пока я не упала лицом в липкую грязь и не услышала тихое шипение. Вокруг по-прежнему тьма. Приподнялась на руках, утопая в вязкой жиже посмотрела наверх — там кусок голубого неба, а я в каком-то колодце и мне невыносимо страшно. Мне кажется, что вокруг меня вселенское зло.
Шипение раздалось снова и когда я рассмотрела в полумраке что это за звук, то от ужаса заорала. Меня окружали змеи. Их было так много, что они опутали мои голые ноги, руки, вылезали из грязи и ползли ко мне кишащим отвратительным, склизким клубком, пока чьи-то руки не вырвали меня из этого клубка, подняв вверх, и я с диким воплем не распахнула глаза, чтобы встретиться с черными глазами Хана.
— Ты кричишь, — сказал тихо, удерживая меня за голые руки, приподняв над подушкой. Одетый, от него пахнет улицей, свежестью и его особым мускусным запахом. Я точно помню, что уснула без него… Как он оказался в комнате? Как пришел, что я не услышала?
— Страшный сон, — все еще дрожа и пытаясь прийти в себя после отвратительного ощущения скользких тел под руками и под ногами. По щекам текут слезы ужаса. Какое-то время смотрел мне в глаза, потом аккуратно уложил обратно на подушки и встал в полный рост, чтобы уйти, и я не знаю зачем горячо и отчаянно попросила:
— Не уходи! Пожалуйста!
Резко обернулся, с неверием глядя на меня, как будто ослышался. В его глазах отражается свет от ночника, блестит оранжевыми пятнами в расширенных зрачках.
— Побудь со мной немного. Мне очень страшно.
Ощущение реальности сна все еще не отпускало и казалось, что в темноте из-под кровати покажутся змеи, заползут на постель и задавят меня насмерть или начнут жалить. Ожидание затянулось. Я была уверена, что он сейчас уйдет. Как обычно. Но Хан вдруг вернулся и лег рядом поверх атласного покрывала, закинув руки назад за подушку, и я какое-то время в полумраке смотрела на его лицо, а потом подползла ближе, улеглась под самым боком и нагло склонила голову ему на грудь. Дернулся всем телом и напрягся, как каменный, а я устроилась поудобней на выемке между рукой и мощной грудной клеткой, положила ладонь ему на живот… скользнула выше пока не ощутила, как гулко бьется его сердце. Горячий, сильный, огромный, как скала и страх начал рассеиваться, отступать. Рядом с ним можно бояться только его самого. Смотрела на его профиль, на четкую линию скул, покрытую густою порослью, на сочные губы, на прикрытые веки и волосы, упавшие на высокий лоб. Захотелось убрать их назад и коснуться его рта, очертить его линию. Он больше не казался мне страшным, отвратительным. И не верилось, как я раньше до обморока его боялась. Мне вдруг подумалось, что он ужасно одинокий, настолько одичавший, что стал злым и агрессивным, как зверь, которого морили голодом или жестоко мучили. Но ведь на самом деле Хан совсем не жуткий… и, возможно, кто-то когда-то причинил ему много боли и теперь он никого к себе не подпускает. Может быть я строю иллюзии и… не права, но мне так легче к нему привыкать.
Меня снова начало обволакивать сном и веки сами собой закрылись и тут же резко открылись, когда я почувствовала, как его ладонь легла на мое плечо. Смотрела в темноту, чувствуя, как большой палец поглаживает мою кожу медленно и как-то неуверенно и глаза снова закрылись, я погрузилась в сон под эти поглаживания. Они словно укачивали меня.
На этот раз мне ничего не снилось. И проснулась я поздним утром. Потянулась на постели, укутанная в одеяло. Вставать не хотелось. Мне нравилось валяться на его подушке от нее пахло этой самой защищенностью, как и ночью.
Я не спеша встала, не стесняясь своего голого тела, не кутаясь в простыни и стремясь броситься в ванну, чтобы быстро умыться и натянуть на себя одежду. Накинула полупрозрачный халат, лениво прошлась по комнате, подошла к окну, глядя через штору во двор. И тут же чуть настороженно замерла, увидев, как Эрдэнэ в своем кресле едет по тропинке. Издалека ее длинные черные волосы развеваются на ветру с вплетенными в них алыми лентами.
Странно. Разве она не говорила мне, что ей запрещено выходить из дома… Или малышка решила, что здесь никого нет и нарушила запреты отца. Я какое-то время наблюдала за ней пока вдруг не поняла куда она едет и какой-то неприятный холодок не прополз по моей спине. Эрдэнэ направлялась к вольеру Киары. Другие дороги туда не вели. Девочка ехала прямо к клетке. Ведь ничего страшного в этом нет… клетка закрыта и тигрица не может причинить вреда девочке. Пока не ощутила, как сердце сдавило стальными клещами — в маленькой ручке что-то блеснуло. КЛЮЧ! О Боже! У нее ключ, и она открывает вольер!
Я сбросила халат, натянула на себя платье и босиком побежала в коридор, а потом вниз по ступенькам, сломя голову, чувствуя, как кровь пульсирует в висках, как от страха за девочку немеет затылок и отнимаются ноги, но бегу, быстро, как только можно. И мне кажется, что расстояние от дома до вольера настолько огромное, что я не успею остановить Эрдэнэ и случится самое ужасное.