– Пой, скот этакий!
Музыкант сильней ударил по струнам.
– Спой эту… о малине, девушке. Епископ её, пожалуй, не услышит от тебя, а хорошая…
Он начал смеяться.
– Э! – прибавил он. – Ты епископ, а тоже баб любишь.
Кто бы с ними не кокетничал, когда такие, как моя милая.
Смотри, эта ведьма могла бы меня и в ад завести, если бы хотела.
Ведьма показала белые зубы и победно подняла голову вверх.
– А у… у вас что? – зашепелявил Рогатка. – Тебя Болько снова в темницу упакует, или нет! Хе! Хе! Ты крепкий человек! Епископ не епископ! Ты мне нравишься!
Затем он запустил глаз на дно жбана – он был пуст. Он испуганно свистнул, скрутив уста в трубку. Вбежали слуги.
Рогатка со злостью ударил жбаном по полу.
– Мёда, а то поубиваю! Вина! Вина! Кубков! Хей, серебряный для епископа!
Сонька дала какой-то знак.
– Что? Нет серебряного? Где? В закладе? У еврея? Смотрите! Должен землю, кубки и миски отдавать в заклад евреям!
Одежда также пошла! Голым буду ходить, босым, пешим. Таков мир! Всех бы поубивал! Э! Война, война! Нужно на войну идти!
Правда. Будет добыча… поживимся.
Епископ слушал.
– А ты играй, пёсья вера! – крикнул он Жабке, и музыкант немедленно сильнее ударил по струнам.
Женщина, видя его в таком распущенном настроении, смеялась, белой рукой прикрывая ему рот. Смеялся и музыкант, наполовину напевая, наполовину фыркая.
Слуг, которым приказали принести мёда и вина, не было; князь нетерпеливо свистнул снова и бросил в дверь кубок, который был под рукой.