Стременчик

– Милостивая пани, – сказал осмелевший магистр, – может, потому, что уже не чувствует себя ребёнком.

– Что это значит? – прервала, краснея, Сонька.

– Вы как мать можете его расспросить, я чужой, – сказал магистр.

– Вы ни о чём не знаете? – спросила королева.

– Только догадываюсь, что молодому пану, благородного сердца, быть может, не хочется вдове, которая старше, чем он, навязываться, как пан и муж. Среди венгров кружат вести, что вдова только вынуждено согласилась разделить корону, что-то могло дойти до короля. Спросите его! – сказал Грегор из Санока.

Королева, легко теряющая терпение, покраснела, слушая, и ударила ногой по полу.

– Плетут предвзятые байки! Не может быть, чтобы Эльза его не хотела. Есть ли на свете женщина, которая могла бы оттолкнуть Владислава! Красивейшего, благороднейшего короля нет на земле. Это жемчуг!

– Да, милостивая пани, но дети матери дороже жемчуга, и вы это лучше всех знаете.

Королева Сонька задумалась.

– Вы его расспросите, – сказала она.

– Не имею ни права, ни умения для этого, – сказал Грегор, – он плохо бы воспринял, что вмешиваюсь в дела.

Пожав с неприязнью плечами, королева отступила на шаг и вернулась назад.

– Значит, и вы, наверное, слышали, – сказала она, – что плетёт эта венгерская чернь. Но это чернь и слуги. Ни епископ Ян, ни Оршаг, ни авторитетные послы никогда о том не вспоминали.

– Они не могли говорить против себя, – добавил Грегор.

– Вы в это верите? – сказала королева.

– Мне кажется вероятным, что мать защищает интересы ребёнка. А если родит сына?

Не дождавшись конца, Сонька резко воскликнула:

– Не может это быть! Не может! У неё были две дочки, сына иметь не будет!

Грегор невольно усмехнулся.

Королева Сонька, как обескураженная, гордо ушла, беседы уже не продолжая. Грегор удалился в свой угол.