Стременчик

– Если польётся кровь, – сказал он с великой слиой, – я запятнанной короны на свою голову не надену.

Эти слова, которыми закончился разговор с Яном Гуниады, так как в эту минуту вошёл канцлер Мацей, епископ Веспримский, со славонским баном Толочи, произвели на него, верно, хорошее впечатление, ибо объявляли силу и энергию, которые Гуниады требовал от правителей.

Это первое сближение с наиболее деятельным венгерским вождём, было началом отношений, которые вскоре приняли более доверительный характер. Король нашёл в нём советчика и помощника, который, хотя храбро ему противоречил, пробуждал и веру в себя, и уважение.

Совещания о будущей коронации ещё не были окончены, когда пришла новость о взятии Яврина и о пленении графа Фридриха Цели, дяди королевы, которого беглого схватили в кустах на острове на Дунае.

Почти одновременно с гонцом, который об этом объявил, и сам связанный пленник был доставлен в Буду. Венгры с радостной вестью об этом прибежали к Владиславу и думали, что он тоже порадуется пленению одного из самых деятельных пособников королевы.

Король эту новость принял молча, хмуро, и взглядом, брошенным на присутствующего Грегора из Санока, показал только, что это вызвало у него беспокойство.

Графу Цели угрожали как предателю.

Прежде чем был вызван первый шум этим инцидентом, Владислав выдал приказ, чтобы узника привели к нему в большую замковую залу на нижнем этаже.

Граф Цели был так испуган и неуверен в ожидающей его судьбе, что по дороге в дверях закачался и чуть не упал.

Его загорелое лицо, покрытое пылью, уставшие глаза, рваная одежда, связанные сзади руки, вся панская и безжалостно униженная солдатами фигура вызывала жалость. Люди, которые его вели, когда он закачался, вынудили пасть на колени перед королём, но гордый граф быстро поднялся, из последних сил.

Взволнованный король поспешил ему на помощь и поддержал.

Цели, которому это неожиданное доказательство симпатии влило немного надежды, в нескольких непонятных словах поздоровался с королём, меряя его глазами, в которых одновременно рисовались ненависть, тревога и недоумение.

Король стоял рядом с ним и сперва дал приказ, чтобы его развязали.

Все ждали, что скажет Владислав, а на лицах венгров можно было увидеть некоторое беспокойство.

Владислав сказал мягко:

– Братья и друзья, – сказал он, – я не заслужил, чтобы вы показали себя моими врагами. То, что вы терпите здесь, не моя вина, а ваша. Вы сами согласились на мой выбор, положили на нём вашу печать и нарушили слово. Благодаря вам нам с королевой придёться воевать.

Вы сами лучше знаете, что ни я первый хотел и претендовал на королевство. По вашему требованию я прибыл сюда, а если вы не согласны с моим выбором, в любой момент я готов вернуться в своё королевство.

Цели провёл рукой по лицу, хотел что-то говорить, но голос ему изменил. Слова короля только неприятно отразились на присутствующих венграх, которые переглянулись. Первый раз он так громко и твёрдо говорил, что оставит Венгрию и вернётся в Польшу. Чувствовалось, что он сказал это не безрассудно, а всерьёз.

Если бы хотел и мог, Цели не нашёл бы средств объяснить. Через мгновение король, отступив на несколько шагов, приказал своим полякам проводить его в комнату, в которой они должны были остаться на страже.

– Я хочу, – обратился он к Хинче из Рогова, – чтобы вы обращались с пленником, как требует его сан, не причиняйте ему вреда, судьба уже его причинила.