Тем временем челядь у жалкого огонька разогревала замёрзшее вино и остатки окостеневшего от мороза мяса.
Владислав стоял посередине, сняв с головы шлем, с распущенными волосами, со сверкающими глазами, с сияющим лицом. Он, Тарновские, Завиши вели оживлённый разговор.
Кардинал находился в другой палатке на молитве.
Когда старшина показалась у входа, младшие расступились, король, увидев, что их входит такая толпа, слегка нахмурился.
Подканцлер снял шишак и заговорил:
– Мы пришли к вашему величеству, – сказал он, – с долгом верных слуг. Мы сначала шли, не обращая ни на что внимания, но дальше, пожалуй, кости сложить придёться. Войску не хватает провизии, лошади падают, мороз сковывает.
Нас окружают турки, а зима и снег добивают. Милостивый пане, мы готовы умереть, но вам, молодому и предназначенного для великих побед и дел, мы не можем позволить тут напрасно погибнуть… Мы были победителями, но пора возвращаться, пора…
Все стали вторить подканцлеру.
Король вздрогнул от нетерпения.
– Ради Бога! – воскликнул он. – Возвращаться, возвращаться, когда мы на пороге победы?
– Этого порога мы не переступим, – сказал подканцлер, – люди мрут как мухи. Не перед турком отступим, а перед морозом и снегом, перед голодом!
Бормотание и несколько голосов подтвердили слова Петра. Король был явно расстроен. Затем сбоку поднялась стенка и в палатку вошёл кардинал; на нём была шуба из соболя. Его бледное лицо выражало ужас, глаза беспокойно бегали.
Король, словно взывая о помощи, взглянул на него.
Цезарини уже поднимал руки.
– Вы говорите о возвращении, воскликнул он, – сейчас, в эти минуты, когда… шаг дальше и эти гордецы в тревоге убегут перед нами… Вы хотите сорвать с головы вашего короля лавры победителя.
– Ваше преподобие, – заговорил Павел из Сиенна, – разве вы не видели, как мы, что делается с войском? Мы все тут умираем от голода и холода. Половина коней пала, в каждом лагере мы оставляем трупы, не от стрел неприятеля, но от болезни и усилия. Нужно пожалеть этих людей.
Цезарини молчал, опустив голову.
– Напрасные страхи, – шепнул он тихо, – Божья опека над нами. Провидение не даст погибнуть солдатам Христовым.
Среди рыцарства послышался ропот.
– Ваше преподобие, извольте за нас молиться, но об армии позвольте думать нам, потому что это наше дело, – сказал немного язвительно подканцлер. – Мы дали докозательство, что мужества нам не занимать, мы не от страха хотим отступить, а по принуждению…