– Есть раненые, есть убитые. Володю и Антона взяли, – мрачно обронил Дмитрий.
– Да?.. А Люшков? – с надеждой спросил Павел.
– А что Люшков? Жив, сволочь!
– Не может быть! Я в него всю обойму всадил.
– А вот может! – сорвался Дмитрий. – Сопли не надо было жевать, стрелял бы сразу в эту сволочь! А сейчас этот гад вместе с Дулеповым наших ребят в контрразведке наизнанку выворачивает!
Павел опешил. Его растерянный взгляд метался между Дмитрием и Дервишем, с губ срывались обрывки бессвязных слов:
– Люшков… Живой… Я… Но… Не мог…
– Что не мог? – Дмитрий выплеснул на Павла накопившуюся за эти часы горечь. – А Володя смог, когда твою задницу прикрывал?!
– Дмитрий, перестань! – строго сказал Дервиш.
– Может, мне ему еще спасибо сказать? Таких ребят потеряли, а у него, видите ли, ручки затряслись!
– Ты… Ты считаешь меня трусом? Ты хочешь… Я… – Павел задохнулся от возмущения. Когда к нему вернулся дар речи, он с трудом выдавил из себя: – Понимаете, была осечка. А… потом женщина и этот мальчик… Он так смотрел… Он…
– Что?! Какая женщина? Какой ребенок? Белогвардейская шлюха с сучонком?!
– Этот мальчик…
– С такого расстояния и слепой мог бы попасть!
– Дмитрий, остынь! Мы с детьми не воюем! – вмешался Дервиш.
– О чем вы говорите?! Какие дети, когда такая мразь, как Люшков, по земле ходит! Дожалеемся! Сегодня они прихлопнули наших ребят, а потом и до советской власти доберутся!
– Ты советскую власть не трожь! – нахмурил брови Дервиш. – Она и Люшкова, и всю остальную шваль переживет. Мы не душегубы, чтобы детей убивать.
– Много вы в белых перчатках навоюете! Подрастет тот выкормыш и все нам припомнит, – огрызнулся Дмитрий.
– Все, хватит! Не время собачиться, о деле подумать надо! – повысил голос Дервиш. – Что, – перевел он взгляд на Павла, – крепко задело?
– Не очень. Вот только с конторой проблема, там порядки строгие…