– Это ты сдал Свидерских? Это ты вывел японцев на конспиративную квартиру? А почему Люшкова не убрал? Ишь, сучье племя! Мало мы вас покрошили в восемнадцатом. Хватит крутить, Ольшевский! Признавайся!
Павел пытался протестовать, но его не хотели слушать.
Кобулов, потеряв терпение, схватил его за ворот пиджака и ткнул в признательные показания:
– Мерзавец! А что ты на это скажешь?
Павел стер кровь с разбитой губы и склонился над исписанными листами. Буквы запрыгали перед глазами. Нет, он не мог ошибиться! Это был почерк Сергея: плотный и убористый, с характерно выписанными буквами «в» и «д».
– Ольшевский, запираться бесполезно! Смирнов во всем сознался. Здесь черным по белому написано, кто тебя вербовал, какие задания японцев ты выполнял, как выходил на связь. Читай, читай! Хотел нас вокруг пальца обвести, да не вышло, – злорадствовал Кобулов. – Органы – это всевидящее око партии и ее карающий меч. Как говорит товарищ Сталин…
Но Павел уже ничего не слышал, показания Сергея потрясли его.
«Зачем? Как он такое мог сделать? Ведь я же доверял ему как самому себе! Чего тогда стоит наша дружба…» – думал он.
– Партия и органы беспощадны к врагам, но они готовы простить тех, кто раскаялся и намерен искупить свою вину, – продолжал Кобулов.
Павел тряхнул головой, пытаясь избавиться от кошмарного наваждения. Вождь на портрете ожил, глаза его казались глазами убийцы. Лица Кобулова и Влодзимирского расплывались бледными пятнами, на месте ртов зияли черные дыры, из которых неслись угрозы.
– Это ложь! Я не виноват, не виноват! – прошептал он.
– Вижу, сегодня толку не будет, – с досадой сказал Кобулов и распорядился: – Лев, берись за него и раскручивай на полную катушку. Хватит миндальничать. Дело на эту японскую шайку надо закрыть до февральских праздников.
– Сделаю, Богдан Захарович. Пока ни один гад не выкрутился. Расколем до самой жопы! – самоуверенно заявил Влодзимирский.
– Коли! Но не забудь – двадцатого мне лично докладывать Лаврентию Павловичу. Вопрос находится на особом контроле.
Допрос закончился. Кобулов нажал на кнопку звонка. В кабинет вошел конвой. Павла вывели в коридор и тут же развернули лицом к стене. Навстречу шла очередная тройка – вели другого арестованного. Дверь в приемную Кобулова хлопнула, и коридор снова опустел.
Несмотря на глубокую ночь, Хосе не спал. Он с тревогой посмотрел на Павла и с облегчением произнес:
– Ну вот, живой…
Павел ничего не сказал, без сил рухнув на нары, он схватился руками за голову и на одной ноте застонал:
– Как он мог? Как?! Я – предатель?!Я…
Хосе подался к нему. Тут же из глазка донеслось:
ebooksa