Плотский грех

– Я боюсь, сэр, – сказала она своим звучным оксфордским голосом, – что нахожусь на противоположном конце от Эйба. Я ни на йоту не продвинула мое расследование. Пропавшие женщины по-прежнему остаются тенями.

– Что ж, Делия, если ты не можешь найти свободный конец клубка, никто не сможет. – Сильвестри старался, чтобы его голос звучал как можно более ободряюще. – Не могу себе представить, чтобы дело у тебя полностью застопорилось.

– Не совсем, сэр, – поправила его Делия и улыбнулась, обнажая испачканные губной помадой зубы. – В выходные я случайно наткнулась на книгу, и она проливает некоторый свет – только, к сожалению, не в направлении раскрытия дела.

– Кармайн? – вопросил комиссар.

– Делия возвращается к своей книге и своим пропавшим женщинам, а я тем временем сосредоточиваюсь на этом городском пришельце. Он ездит на большом мотоцикле, хоть и не член банды байкеров, и предпочитает убийство разбойному нападению. Его преступный почерк не похож ни на что, виденное нами, вот почему я думаю, что его просто занесло в наш город откуда-то из-за пределов штата. Смерть Марти Фейна была постыдным происшествием, абсолютно ненужным и бессмысленным, а матерым хулиганам достает здравого смысла не нападать на таких тертых калачей-сутенеров, как Марти, который, вероятно, убил своего первого соперника прежде, чем у него сломался голос. Это говорит о том, что наш новичок не заботится о собственной шкуре так, как это обычно делают члены молодежных банд. Или же он в высшей степени уверен в собственной способности опередить противника.

– Ты говоришь о психе-одиночке, Кармайн.

– Да.

– Хорошо, – вздохнул Сильвестри. – Давайте есть.

С очаровательным извинением Делия собрала на тарелку несколько фруктовых пирожных из слоеного теста и отнесла их в свой кабинет, сожалея о том, что теперь запивать их придется посредственным кофе. Однако она слишком горела желанием погрузиться в свою книгу, чтобы предпочесть ей сладкий кутеж в орлином гнезде дяди Джона.

Книга была узкоспециальная и по большей части находилась за пределами ее понимания, но Делии удавалось вычитывать из нее достаточно, чтобы чтение имело смысл. Книга поступила не из муниципальной библиотеки и даже не из пятимиллионной главной библиотеки Чабба; ее источником была медицинская библиотека Чабба. Делия побывала там в субботу, пытаясь найти материал, который помог бы ей постичь то, чем занимается Джесс Уэйнфлит, ее особую и суперспециализированную психиатрию. И вот, с помощью скучающего библиотекаря она обнаружила книгу, что показалась ей многообещающей. Затем пришло известие об убийстве Марти Фейна, и все надежды провести тихое воскресенье за чтением рухнули.

Пока Делия читала, позабыв о качестве своего кофе, зашевелились, а потом и зароились воспоминания о периоде после Второй мировой войны, еще до великих достижений в психиатрической химиотерапии… Захваченная, она продолжала читать, перескакивая через страницы тарабарщины в поисках отрывков, которые бы раскрывали перед ней хотя бы часть ее дела. Незадолго до полудня детектив закрыла книгу, чувствуя, что от напряжения ее голова, шея и плечи стали единой затекшей массой боли, но она не замечала этого, пока не закончила чтение.

С книгой в руке она пошла искать Кармайна, которого обнаружила в лаборатории Пола Бахмана. Увидев Делию, он поблагодарил Пола и отправился с нею наверх, в свой кабинет.

– У меня есть кое-какие мысли по поводу моих Женщин-теней, – начала она, садясь в его кресло для посетителей.

Рука Кармайна, теребившая шелковистое ухо его собаки, остановилась; Фрэнки вздохнул и плюхнулся на пол, понимая, что ласка закончилась.

– Излагай, Дилз.

– Существует нечто под названием префронтальная лоботомия или лейкотомия, – сказала она. – Название завит от того, как хирург описывает свою операцию. Если он считает ее конечной целью отсечение префронтального серого вещества коры головного мозга от остальной части мозга, тогда это лоботомия. Если он собирается произвести отсечение путем разъединения путей белого вещества, тогда – лейкотомия. Лоботомия – самая радикальная мера, принимаемая для нейтрализации ужасных поведенческих расстройств. До лоботомии пациент – дикое, опасное животное. После лоботомии – унылое, эмоционально неотзывчивое человеческое существо.

Ее ясные глаза, окаймленные остриями накрашенных ресниц, сверкнули на Кармайна.

– Но затем, к счастью, появилась психиатрическая химиотерапия и не дала наполнить наши психиатрические больницы лоботомизированными зомби. Я нашла эту чудесную книгу, Кармайн, которая обрисовывает всю историю случаев опасного поведенческого слабоумия от древних времен до 1965 года. Если исключить из дела Женщин-теней отвлекающий момент в виде студийных портретов, то мы увидим, что все те, кто сталкивался с ними во время тех шести месяцев, пока они снимали квартиры, описывают их как тихих, унылых, маловосприимчивых женщин. Так вот, для меня их настроение, в отличие от всего остального, больше не является тайной. Я думаю, что их всех сильно накачали психотропным веществом вроде хлорпромазина.

– Это очень хорошее соображение, Делия, но куда оно тебя выводит? – спросил Кармайн.

– Оно говорит: чтобы держать каждую женщину в состоянии покорности весь этот период, ее надо было химически подавить, превратив в подобие зомби.