Купа резко прервал:
– Ну вот, что я вам говорил, о чём предостерегал. Готовы даже такого князя взять, лишь бы кого-нибудь против короля поставить.
– Да, – сказал Судзивой, – да… я, который его знал, могу сказать, что он не отважился бы на такой шаг, если бы его оттуда дурные люди не потянули. О том, что он вышел из монастыря, было слышно, да и о том говорили, что без причастности великополян не обошлось, но он жил в Венгрии, на милости королевы, и ему хотели аббатство дать…
– Он сам его здесь взял! – рассмеялся Кристин, шурин воеводы. – Молодец монах! И ещё готов жениться!
Шутка была несвоевременная, все нахмурились. Воевода стоял мрачный. Повернулся к гостю.
– Извольте откушать чем Бог послал, – сказал он, – я ничего не могу взять в рот, пока королю гонца не отправлю, королеве не дам знать, и людей не прикажу собирать. После четырёх замков они осмелели и готовы броситься на другие. Смутьянов, что готовы присоединиться, хоть отбавляй. Нужно действовать не медля.
Несмотря на приглашение, гости стояли, не думая о хлебе, потому что каждому было интересно услышать какие-нибудь подробности. Тянули с порога Дремлика, расспрашивая, но мало могли от него узнать. Он поведал только печальную историю Ромлика…
Они пожали плечами, удивляясь необычному приключению; а были и такие, которые в нём сомневались, готовы были предположить, что у прибывшего помутилось в голове.
Вся радость, веселье и отдых праздничных дней были отравлены… на всех лицах рисовался страх за завтрашний день. Человек, который в течение нескольких дней мог столько натворить, с помощью тех приятелей, о которых догадывались… мог также покуситься на большее. Судзивой из Шубина, никому в том не признаваясь, уже предвидел некий заговор против Людвика. У него столько там было неприятелей.
Он, епископ и Купа ещё потихоньку разговаривали, а другие окружали Дремлика, когда прибежал слуга, объявляя, что Лукош из Золоторыи привёз Ромлика. Таким образом новость подтвердилась и сам воевода, не дожидаясь, пока перед ним предстанет старый командир, вышел его искать. Развязанного и измученного Ромлика Лукош должен был везти туда на повозке, сам был рядом, тот стонал и страдал. Это он сделал потому, что великорядца хотел во что бы то ни стало объяснить всё воеводе.
Увидев его, он едва имел силу подняться. Крепкий старик ужасно изменился, не мог себя простить того, что своим отъездом из замка был причиной его потери.
Увидев воеводу, несмотря на слабость, он поднялся на окровавленных от цепей и верёвок руках.
– Виновник перед вами! – крикнул он в отчаяние. – Да! Нужно мне было дать себя соблазнить и поехать на праздник к брату! Меня похитили оттуда… а вот этот нечестивец для спасения моей жизни отдал в их руки Золоторыю…
Лукош живо прервал:
– Укоряйте меня, ваша милость, когда хотите… Я думал и думаю, что легче будет отобрать замок королю, чем вернуть жизнь моему благодетелю.
Он замолчал.
Судзивой, выслушав, повернулся к старику.
– Никого я не виню, – сказал он, – нападение было недостойным, неожиданным. Ни одна живая душа не могла его предвидеть. Но откуда же этот князь? Кто с ним?
– Откуда? Из ада! – крикнул Ромлик. – С ним? Толпа и проходимцы, которые бы присоединились к первому попавшемуся разбойнику.
– Вы знаете, что они и Влоцлавек, и Гневков захватили? – спросил Судзивой.