Второй раз за вечер на лице Густава вспыхнула улыбка.
– Вот как. Тогда вам, надо думать, выпало сомнительное удовольствие лично познакомиться с великим Кей Джи Хаммарстеном.
Вскоре после переезда Густаву предложила сотрудничество одна стокгольмская галерея. Он рассказывал об этом как о чисто практической мере, потому что заниматься продажами самому хлопотно, а в ответ на расспросы Мартина о том, как это устроено финансово, только отмахивался. Имя владельца Класса-Йорана, или Кей Джи, как его все называли на английский манер, Густав упоминал с равной степенью недовольства и уважения. Мартин подозревал, что с галереями всё обстоит так же, как и с издательствами, – одни более авторитетные, другие менее, однако о внутреннем устройстве мира искусства Мартин не знал ничего и толком не представлял, какое место Кей Джи занимает в иерархии. Обо всём этом он, в общем, не особо задумывался, пока Сесилия не предложила туда пойти.
Оказалось, что галерея находится совсем рядом с домом её родителей, на цокольном этаже здания девятнадцатого века. За большими арочными окнами просматривались белые стены с картинами, висевшими на почтительном расстоянии друг от друга. Чтобы войти внутрь, требовалось позвонить. Мартин пробормотал, что тут, скорее всего, закрыто, но Сесилия взяла его за руку:
– Перестань, идём.
Внутри было просторно и прохладно. Стояла мёртвая тишина. Блестели мраморные полы. Откуда-то доносились приглушённые голоса. Мартин был абсолютно уверен, что для этого места они слишком молоды и слишком просто одеты, и, когда Сесилия направилась в глубь помещения, Мартин старался держаться поближе к двери. Сначала он объяснил её уверенность в себе тем, что она была дочерью врача. Но потом он увидел одну из картин: Сесилия в белом с книгой на коленях смотрела на них со стены – холст, масло, 150 x 100 см. В следующем зале висел ещё один огромный портрет. При появлении загорелого мужчины средних лет в тёмном костюме Сесилия улыбнулась и своим глубоким голосом произнесла:
– Вы, наверное, Кей Джи, – после чего спокойно подождала, пока он её узнает.
И сейчас она уверяла Густава, что его галерист очень приятный человек, а выставка очень впечатляющая.
– И натюрморты поданы именно так, как надо. Они выигрывают, когда вместе.
– Это старые работы, – сказал Густав. – В действительности довольно незрелые и незаконченные.
Но выглядел он очень довольным.
Во время этого пассажа Долорес нетерпеливо дымила сигаретой. А потом резко потушила её и, извинившись, ушла «в дамскую комнату». Мартин жалел, что они уже рассказали о визите в галерею и, не зная, о чём говорить дальше, откашлялся. Густав моргал, как игуана. Сесилия сменила позу, поморщившись от мышечной боли после физической нагрузки, и в конце концов спросила:
– И как вы познакомились?
– С кем? С Долорес? А, ну, знаешь. Так, как обычно. Она тоже приезжая. Из Эстерсунда, что ли. Два провинциальных изгнанника.
Молчание снова прервала Сесилия:
– Тебе здесь нравится?
– Конечно. Очень.
– Как… как тебе здесь?
– Отлично. Просто отлично.
Тут вернулась Долорес, тяжело опустилась на стул и заявила, что лучше бы они пошли в «Принсен»:
ebooksa