– Я должна признаться, – произнесла в конце концов Ракель. – На самом деле я не журналистка. Я действительно хотела сначала взять у вас интервью, но мы бы только попусту потратили время. – Она вынула что-то из своего полотняного мешка. – Я прочла ваш роман, и он произвёл на меня странное впечатление. Главная героиня кажется мне очень знакомой. И я хочу выяснить, что здесь правда, а что разыгралось исключительно в моём воображении.
Молодая женщина положила на стол фотографию. Филип сразу понял чью.
– Откуда вы её знаете? – Он не узнал собственный голос.
Она улыбнулась и наклонилась к нему через стол, сцепив руки.
Филип открыл для себя литературу в тринадцать лет, и не мог представить, как бы он пережил без неё пубертат. Он до сих пор не понимал, где нечитающий человек берёт силы, чтобы вынести существование. До того как Филип начал читать, его будни заполнялись более или менее бессмысленными занятиями, основная цель которых заключалась в том, чтобы развеять скуку. Он собирал марки. Ходил на тренировки в клуб любителей флорбола. Моделировал самолёты. Играл на трубе. Научился разными причудливыми способами тасовать карты. В двенадцать он с пугающей удачливостью раскладывал пасьянсы и, видимо, в тот же период наловчился строить карточные домики. Сгорбленный, он сидел за столом в гостиной и ставил карту за картой, заостряя растущую башню. Это увлечение требовало точности, и он мог провести за ним, не отрываясь, всю вторую половину дня. Секунда неуверенности и ослабленного внимания – и всё рушилось. Карты, казалось, теряют стабильность при малейшей вибрации сомнения. Точная причина краха определялась редко. Конструкция внезапно просто рушилась, и всё. Он до сих пор помнил негромкий звук падающих игральных карт: звук безвозвратности.
И сейчас, когда Филип смотрел на дочь Сесилии Берг, его охватило некое родственное чувство – чувство совпадения.
Мысль, что она могла быть матерью, никогда не приходила ему в голову. В собранных им фактах не было ничего о детях и семье. Ему были известны лишь разрозненные детали из прошлого Сесилии, вещи, которые едва ли бы его интересовали, если бы они касались другого человека, но в её случае все эти мелочи превращались в насаженную на иголку бабочку или скарабея-могильщика. Он мог бы каталогизировать все эти сведения, что он, собственно, и сделал в
Ракель, не прерываясь, на хорошем немецком рассказала ему всю историю и замолчала. Звенела посуда, тарахтела кофемашина, стоял оглушающий шум, в это кафе народ, судя по всему, приходил большими компаниями, многие оставались в помещении в шляпах и солнцезащитных очках, многие фотографировались, фоном звучала электронная музыка, солистка, похоже, была под кайфом.
– Пойдёмте, наверное, – произнесла Ракель. – Можно прогуляться.
День был пыльный и жаркий, со стоячим воздухом и мутным от смога небом. На миг он забыл, где они и куда собираются идти. Город обступил его и закружился, покатились автобусы и такси, от невидимого ветра шелестели листвой платаны, а разговор прошедшей мимо американской пары врезался прямо в мозг.
– Я не знаю, где она сейчас, – ответил он на вопрос, который Ракель не задавала.
Она глубоко вздохнула и слегка покачнулась.
– Да, – проговорила она.
– Всё было примерно как в книге. Через три недели я пришёл к ней домой, а она уехала. Исчезла. Если бы я захотел, я бы, наверное, смог узнать, где она находится, но…
– Это ничего бы не дало, – продолжила она. – Ничего не изменило.
Они оказались у кладбища Монпарнас и направились дальше по его обрамлённой деревьями аллее. Когда Филип впервые приехал в Париж, он провёл несколько дней, навещая могилы гениев старой литературы. Сейчас это занятие казалось ему совершенно бессмысленным.
– Мне любопытен один вопрос, – произнёс он, чтобы не думать о расставании. – Почему ей не нравился Лукас Белл?
– Лукас Белл?
– Британский писатель, звезда девяностых. Он написал роман.
– Да, я знаю,
ebooksa