Собрание сочинений

Он вспоминал её, сидевшую напротив за столиком «Пэйли», как будто рассматривал старое фото. Солнце состояло над ней золотым нимбом, она не сводила с него глаз. Серьёзных и сосредоточенных. И эта её внезапная улыбка – блеск в глазах, радостно приподнимающиеся брови.

Вполне возможно, она с кем-то встречается.

Она не упоминала об этом, но, с другой стороны, не упоминала и о противоположном. Никаких взглядов искоса, никакой загадочности, никаких медлительных фраз, которые Мартин ассоциировал с флиртом. Никаких скрытых или двойных смыслов. Учитывая всё это, неудивительно, если у неё уже есть друг или любовник. Он старше, художник или музыкант. Возможно, профессор. И где-то в его квартире – в мансарде – она сейчас ходит одетая в мужскую рубашку, с распущенными по спине волосами и с бокалом красного вина в руке, а профессор/бойфренд ставит Майлза Дэвиса и рассуждает о буддизме.

– Сумма суммарум, – сказал он однажды, жаря котлеты дома у Густава, – имеется слишком большое количество факторов, вызывающих сомнения, – и погрозил кому-то в воздухе лопаткой.

– Ты мог бы взять и позвонить, чтобы с этим покончить, – вздохнул Густав.

Он курил, сидя верхом на подоконнике, свесив одну ногу за окно. Эту его позу Мартин ненавидел, потому что Густав был из тех, кто может потерять контроль над ситуацией, просто мысленно переключившись на что-то другое. Но Густав клялся, что не упадёт, и лишь отмахнулся от Мартина, когда тот сказал, что такие клятвы принципиально невыполнимы.

– Представь, если она скажет «нет», – говорил Мартин.

– Тогда ты хотя бы будешь это знать. И прекратишь задаваться вопросами.

– Я не знаю, хочу ли я знать.

– Подожди-ка, – Густав поднял сигарету, призывая к вниманию, – почему-то мне кажется, что где-то я этот разговор уже слышал.

Мартин показал средний палец.

– А что бы сделал Сартр?

– Он бы, наверное, двинул напролом, несмотря на то, что был косоглазым и толстым.

– Слабый сам себя делает слабым, герой сам себя делает героем, у слабого всегда есть возможность не быть слабым, а у героя всегда есть возможностью не быть героем, – произнёс Густав. Мартин когда-то озаглавил так своё эссе о свободе воли.

– Да, но…

– Сделай это, и всё.

– Я сделаю это завтра.

– Почему не сейчас?

– Но уже почти десять. Нельзя звонить в десять вечера.

– Помнится, Бритте ты звонил когда угодно и просил купить сигареты, молоко и всё прочее.