– Я потерял членскую карточку.
– Вон она, – Густав протянул ему чёртову бумажку, материализовавшуюся на письменном столе. Тяжёлыми движениями Мартин натянул на себя свитер.
В клубе он старался вести себя незаметно и ждал, когда музыканты начнут играть. Густав болтал про какое-то новое место, куда они могут пойти потом, но тут появилась Лотта, дома у которой Мартин несколько раз бывал, и Густав тактично удалился. Лотта, казалось, была искренне рада встрече, но при мысли о ещё одной ночи в квартире, которую она снимала нелегально в Хаге, он почувствовал… да, что же он почувствовал?
– Скуку, думаю, – сказал Мартин через десять минут, когда ему удалось сбежать от Лотты к Густаву. Он попытался найти философическое объяснение нежеланию идти к Лотте, но тут, к счастью, началось соло кларнета, и всё вокруг засвистело, загремело, загудело и загрохотало.
– Хм, – проговорил Густав, который почему-то не проявлял к теме особого интереса.
– Я хочу сказать, что дело не в ней. Она красивая. Но ты как бы всё время едешь по одним и тем же рельсам. Приходишь сюда или ещё куда-нибудь, но одна и та же история повторяется снова и снова. Ничего не происходит. Ничего нового. Ты топчешься на месте. Понимаешь? Как бы там ни было. Вся эта история с Бриттой. Я должен был сразу понять. Я должен был увидеть. Ты понимал, что будет дальше? – Мартин жестом попросил ещё два пива.
– Не знаю. Вы же уже были как семейная пара.
– Как это?
– Например: ты приходишь выпить пива, и тут появляется Бритта. Что происходит? Ей не нравится, когда ты говоришь о тех, кого она не знает. Но просто сидеть и молчать тоже нельзя, потому что тогда ты скучный. А потом обязательно происходит какая-нибудь драма, ну, например, ты слишком пристально посмотрел на другую девушку – причём критика может быть вполне оправданной. – Густав прикрыл рот рукой, пряча лёгкую отрыжку. – А потом снип-снап-снурре – и бал окончен. Я уж не говорю о тех вечерах, когда вы сидите дома и пялитесь в телевизор.
– Именно
– Но ты же не жаловался, – сказал Густав. – Ты сидел и наслаждался «Далласом» под сырные шарики.
– Я этого
– Я же видел, – ответил Густав.
– Как ты мог видеть, что я сижу перед телевизором и ем сырные шарики, если тебя там не было?
– Это фигура речи.
– Это не фигура речи.
На лице Густава промелькнуло заговорщицкое выражение, и они пошли в туалет, где выпили из горлышка виски, который Густав принёс в карманной фляжке, доставшейся ему от деда по матери, хотя иногда он утверждал, что раньше эта фляжка принадлежала солдату Французского иностранного легиона.
Лотта ушла с кларнетистом.
Через несколько дней Мартин заставил себя зайти в «Мостерс». К этому времени он уже выстругал некую форму из устрашающе огромного числа собранных записей.
– Интересный вопрос, – сказал руководитель, когда Мартин представил ему идею о связи языка и восприятия в философской перспективе. – Но, возможно, вам нужно будет установить некоторые границы…
ebooksa