— Чтобы ты потом написал куда-нибудь, что некая Васильева бегает по номерам гостиницы «Националь» в поисках легкого заработка? Спасибо. Если у тебя действительно есть какой-то разговор, пойдем вон туда, в сад, через площадь.
В саду они нашли свободную скамейку.
— Вот что, — заговорил Спада. — У меня, я уже сказал, очень мало времени. Я звонил так рано, чтобы не терять его напрасно и непременно застать тебя дома. Фирма прислала меня с образцами продукции — всего на несколько дней. За это время надо решить, как быть с Бартоломео.
— Ты ведь решил, ты написал мне об этом: он остается на память мне.
— Я написал в раздражении. Я должен его забрать.
— Что ж, попробуй. У нас не Италия. С полицией по такому делу не придешь, судей не подкупишь, гангстеров не наймешь. Действуйте, синьор Спада, действуйте, в добрый час. Это все?
— Нет, это не все! — Спада вскочил. У него вообще никаких дел к Лере не было, и ребенок ему был не нужен. Правдой в его словах было только то, что он приехал пo делам фирмы, в сущности, как посыльный. Остальное он выдумал, чтобы только потрепать нервы Лере. — Не все, не все! — восклицал он, не зная, что же сказать еще. Его бесило спокойствие Леры бесило то, что теперь она была неуязвима. Это там, у себя в Турине, он мог издеваться над нею сколько ему было угодно. Здесь она была у себя, ее от него защищал закон ее страны. Ничего не мог он сделать с этой женщиной в этой стране, хотя эта женщина все еще оставалась по документам его законной женой.
Он метался возле скамьи, Лера смотрела на него с усмешкой.
— Что, — сказала она, — не приходит ли тебе на память ваша итальянская кинокартина о разводе по-итальянски, не припоминаешь ли ты того итальянского мужа, который в мечтах видел, как он варит мыло из своей жены? Ах, золотая мечта! Да? — Лера встала. — Учти, — сказала она, — что больше я на твои звонки не отвечу, больше мы не встретимся. Если тебе еще что-то надо, — говори. Нет? Тогда будьте здоровы, синьор Спада! Успехов вам в продвижении по службе!
Как он ни бесился, она ушла, на его глазах спустилась по ступеням в подземный переход и там исчезла.
— Будь ты проклята! — сказал он вслух с такой злобой, что на него оглянулись. — «Будь ты проклята со всей своей страной вместе!» — добавил он уже про себя.
В Москве у Спады были приятели. Днем он делал дела фирмы в соответствующих советских организациях, вечерами таскался к ним, к приятелям, с которыми окончил университет. Один из них состоял в штате какого-то журнала, другой писал в газеты статьи по театру, третий был связан с кино. Собственно, под их воздействием еще тогда, когда учился, он, выбравший себе профессией юриспруденцию, приобщился к делам литературы и искусства.
— Что нового? — интересовался он теперь. — Чем живет литературная Москва?
Сплетен было сколько угодно, хоть отбавляй. За бутылками принесенных Спадой дешевых вермутов «Чинзано» и «Кампари» представители литературного, как в старину называли «демимонда», или «полусвета», наперебой рассказывали ему анекдоты о том, о другом, о третьем; так или иначе были помянуты и художник Свешников, и поэт Богородицкий, и ретроград Булатов, который… и так далее. За это время, пока Спады не было в Москве, кого-то где-то обсуждали, кого-то прорабатывали, кого-то разделали под орех в газете, в журнале. В этой мутной словесной воде он плавал, как болотный линь, упиваясь слухами, кухонными рассказами, и так и этак разваливался на тинистом дне жизни, какой жили его здешние единомышленники-обыватели. В этой тине было привольно, вольготно. Благодать!
— Только бы мне прихватить кое-что с собой! — время от времени повторял он. — Вот эта ненапечатанная статейка есть где-нибудь? А это коллективное письмо? А эту беседу кто-нибудь записал?
— Есть, есть, — говорили ему. — Чего не найдем у себя, у Жанночки получим. Ты Жанну-то Матвеевну не забыл? То-то! Прихватишь своего «Чинзано», и все тебе будет сделано. Ты молодец, Бенито, мы читали твои статьи, твои письма в газеты, заметки. Не только Жанночка, многие теперь насобачились переводить. Здорово пишешь! Как ты Булатова оттаскал за его очерки — одно удовольствие читать.
— Только поспешил, — сказал, второй приятель. — В последнем куске он успел тебе подножку подставить. Не спеши так никогда. Имей выдержку.
— Темперамент! — сказал третий, — Тоже бушевали — итальянец!
Срок пребывания Спады в Москве действительно был мал. Не откладывая дела, его повели к Жанне Матвеевне за стенограммами, записями, письмами и всем тем прочим товаром, каким она славилась.
На стол была выставлена большая бутыль «Чинзано». Жанна Матвеевна при виде ее заболтала по-итальянски.
ebooksa