Тьма знает

– А вы помните, как ее звали?

– Звали?

– Ну, ту, которая звонила Бернхарду.

– Нет. А когда-то помнила… Ее звали… а как ее звали-то? Какое-то библейское имя. Вот, вспоминаю. Что-то библейское.

50

Уже начало смеркаться, когда Конрауд припарковался на значительном расстоянии от лавки автозапчастей Бернхарда. Сюда мало кто заходил. За те два часа до закрытия, пока он следил за обстановкой, туда зашли трое посетителей, а вышел с купленной запчастью только один. Если в таких лавках есть нужные детали, можно хорошо сэкономить. Однажды Конрауд столкнулся с этим, когда в его джипе испортился какой-то совершенно ненужный датчик, в фирменном магазине стоивший несколько десятков тысяч крон. Конрауд и не стал бы покупать новый, но на приборной доске в его джипе постоянно горела красная лампочка. Он обзвонил все лавки автозапчастей и наконец нашел нужный прибор всего за пару тысяч крон. Стало быть, деятельность Бернхарда была полезной, хотя, судя по всему, и не очень прибыльной.

Один раз Бернхард вышел из лавки, покурил, попил из пластикового стаканчика. Конрауд следил за ним издалека. На Бернхарде был комбинезон, судя по всему, никогда не знавший стирки. В час закрытия огни в лавке стали гаснуть, хозяин вышел и тщательно запер дверь. В руках у него были термос для кофе и контейнер для еды. Он прошел прямо к своей машине, сел и уехал. Конрауд последовал за ним в сумраке.

Бернхард проехал прямо к своему таунхаусу, не заметив преследования, а Конрауд припарковался на значительном расстоянии и стал ждать, сам толком не зная чего. Он не мог сказать, не закрыл ли Бернхард лавку в необычно раннее время: время было – меньше шести часов вечера. Может, сегодня никаких клиентов больше не ожидалось. Конрауд послушал радио, бросил на половине какую-то убийственно скучную передачу о вопросах культуры и стал пытаться поймать исландскую музыку. Потом посидел еще, следя за домом Бернхарда, и в конце концов решил, что на сегодня хватит.

По пути домой Конрауд проезжал мимо школы, в которую, по словам Йоуханны, ходил Бернхард, и заметил, что в ней везде горит свет. На окрестных улицах стояло множество машин, у главного входа теснились взрослые. Конрауд подумал, что там, наверное, родительский вечер или что-нибудь в этом духе – и тотчас решил воспользоваться моментом и заглянуть туда.

Всю вторую половину дня он ломал голову над словами Йоуханны о том, что когда-то Бернхарда искала женщина с библейским именем. Она была убеждена, что с этой женщиной Бернхард изменял ей и ходил к ней на свидания.

Конрауд подошел к дверям школы, когда там начиналась презентация для родителей. Перед небольшой сценой были расставлены стулья, а на сцене мужчина в костюме, очевидно, директор школы, возился с микрофоном, стучал по нему, проверял, включен ли он, и снова стучал. Родители на сиденьях болтали друг с другом. В зале преобладали женщины.

Конрауд пошел по школьному коридору, ветвящемуся во все стороны. Здесь при старом здании школы неоднократно возводили пристройки, и все эти длинные коридоры вели в новые крылья. Классы стояли открытыми, и в них висели работы учеников. На стенах красовались всяческие рисунки, демонстрировавшие, какие у школьников разнообразные успехи в рисовании. У сына Конрауда по этой части был талант, когда-то он и своего отца пытался научить рисовать, но результатов не добился: тот научился разве что более-менее сносно изображать машины. Эртна сохранила все рисунки.

В коридорах в старой части здания также висели старые фотографии классов в рамках, начиная с момента основания школы. Это были выпускные фотографии, каждый класс отдельно – их было много, они висели в два – в три ряда. Эти фотографии датировались разными десятилетиями, и по ним можно было проследить, как менялась мода на одежду и прически, от мужских стрижек через битловские патлы до современного отрицания моды. На некоторых старых фотографиях девочки-подростки были сильно накрашены и с зачесанными волосами.

Конрауд долго пытался разобраться, в каком порядке развешаны фотографии – и не спеша стал двигаться к году выпуска Бернхарда. Тот выпуск подразделялся на четыре класса. На одной фотографии он узнал лицо Бернхарда. Она была черно-белой. Снимок сделан в каком-то школьном кабинете, ребята улыбались фотографу, не подозревая, что этот миг будет храниться все время, пока открыта школа, и они потом смогут в любое время прийти туда на свидание со своим детством.

За все эти годы Бернхард изменился мало. Он стоял в середине в первом ряду – высокий, долговязый, волосы до плеч, расчесанные на прямой пробор. Он был одет в полосатый свитер и вместе с одноклассниками улыбался каким-то словам фотографа, которые тот сказал, чтоб расположить ребят к себе.

Йоуханна рассказала, что он ходил на встречи выпускников. Значит, всех этих людей он увидел вновь – уже позднее, когда утро жизни закончилось и уступило место хлопотливому дню.

Пока Конрауд стоял в одиночестве в коридоре и рассматривал фотографии, у него зазвонил телефон. Звонила Марта.

– Давно я с тобой не разговаривала, – сказала она. – Чем занимаешься?

– Да особенно ничем, – ответил Конрауд. – А ты?

– Аналогично. Я все думаю об этих ключах от машины.

– От машины?