ТРОПИНКА В ЗИМНЕМ ГОРОДЕ
К ночи похолодало, и улица обезлюдела. Ее жиденько освещали редкие фонари.
Окраина ли это? Ответить трудно. Ведь уже и на окраинах северного города, где еще недавно были пустыри, строили теперь многоэтажные каменные дома.
И ближе к центру поднялись новые кварталы зданий, сияющих россыпью огней, — это были самые высокие, самые красивые дома, на которые, случалось, с почтением оглядывались даже приезжие люди из Москвы и Ленинграда, из других именитых и славных городов.
Но вдруг эти новые кварталы прерывались, расступались, оставляя опушки и просеки: там тянулись цепочки стародавних деревянных домов, огороженных заборами, из-за которых потявкивали дворовые псы, а иногда доносилось и протяжное мычанье коров.
Это были островки прежнего уездного города — каким он был когда-то весь, из конца в конец, — и оставили их, как догадывался Ким Котков, не потому, что позабыли о них, промахнулись невзначай, и не для заповедной памяти, а для того, чтобы впоследствии возвести здесь еще более высокие и смелые строения, может быть даже небоскребы, почему бы и нет?..
Однако сейчас, попадая сюда с ярко освещенных городских улиц, человек вдруг испытывал странное чувство: будто нежданно-негаданно оказался на далекой и неведомой планете, покинутой ее обитателями.
Впрочем, сейчас Кимом владели более приятные и внятные ощущения. Он еще чувствовал прохладу и свежесть губ Эли, тесно прильнувшую грудь, которая даже сквозь заиндевелый мех ее шубы передавала горячечный и пылкий ток крови.
Он все больше привыкал к ней. С тех пор, как впервые проводил ее после уроков в вечерней школе к дому, где она жила, Ким не задумывался, как далеко зайдет у них дело. Ему было хорошо с Элей, девушка влекла его к себе определенно и сильно.
Ну, а если бы, предположим, они не сидели бы за одной партой, если бы рядом с Элей был другой парень, а с ним — другая девушка? Что же, они бы так и не нашли друг друга?
Сегодня преподавательница литературы Нина Михайловна перед всем классом прочла вслух сочинение Кима Коткова. Тема была свободная: «То, что дорого и свято». Пиши, что душе угодно. Нине Михайловне, вероятно, хотелось поближе узнать своих великовозрастных учеников. Сочинение Кима называлось «Тропинка в зимнем лесу». Он, как сумел, постарался изобразить красоту природы, которая не тускнеет даже в студеную зиму. Все сказали: хорошо написал, и с чувством, и складно, будто видишь своими глазами, и вроде без грамматических ошибок — во всяком случае на слух.
Но больше всех торжествовала Эля. Ее глаза сияли гордостью: вот какой у меня сосед по парте, вот каков мой избранник!
Ким шагал размашисто и быстро. Не только настроение было приподнятым, но и весь он, казалось, словно окреп, стал как будто уверенней, сильнее, даже вроде бы еще выше ростом.
«А Генка, наверное, уже спит, если опять не ломает голову над тем самым… да-а, тугой орешек мы взялись расколоть! Это не сочинения писать о зимних тропинках в лесу — это поважней и посерьезней».
В последнее время они с другом по общежитию Генкой ломали голову над одним изобретением. Замочек был весь на виду и насквозь понятен, но вот ключик к нему подобрать пока не удавалось. То есть был и ключик, однако они еще не определили в точности всех зубцов и срезов его бородки — ключ не лез, не поворачивался в хитром замке.
А если выразить идею в общих чертах, то друзья, Ким Котков и Гена Игнатов, решили изобрести прибор, с помощью которого можно было бы определить износ поршневой системы внутри мотора, — определить, не разбирая мотора, в момент работы двигателя, будто заглянув в него сквозь прозрачное стеклышко.
Это позволило бы заранее определить усталость сердца машины, узнать, на что еще можно рассчитывать, сколько времени можно еще спокойно эксплуатировать двигатель. О, сколько пользы это могло бы принести, если бы получилось…
«А если одного фотоэлемента тут еще недостаточно? Если нужен и другой датчик, столь же чувствительный? Скажем, прибор, измеряющий наличие перемолотой железной пыли в смазке, в масле…»
Эта неожиданная мысль подстегнула Кима. Хотелось ринуться в бег, уже не останавливаясь, не переводя дыхания, бежать до самого общежития, ворваться в комнату: «Генка! Вставай, черт, есть идея…»
Впереди, у перекрестка, притормозил встречный ночной автобус, натужно, со скрипом переломил створчатую дверь, высадил одного человека и — вжик — на скорости промчался мимо, обдав бензиновым духом.
ebooksa